Шарада - Руслан Каштанов

–Что со стариком?

–Гектор живее всех живых. – Нелли посмотрела в его сторону. – Тебе не следует так беспокоиться о Марьяне, дорогой! Согласись, о ней всегда есть кому позаботиться.

Айдын понимал, что в данном случае она имела в виду его.

Он не показал своего недовольство по отношению к ее равнодушию, и в следующую секунду они уже выезжали на улицу, оставляя позади себя погром и хаос.

Когда впервые оказываешься во владениях влюбленности, разгадать сложный спектр собственной эмоциональности, который вдруг приобрел совершенно иной код, почти невозможно; по крайней мере, без посторенней помощи, наедине с самим собой, это выглядит куда более сложным, чем обычное состояние, в котором иллюзия здравого рассуждения имеет устойчивую силу.

Перед тем, как во второй раз повидать Марьяну

Снова увидеть ее Возможно, даже прикоснуться к ней Заглянуть в ее слепые глаза

Айдын провел много часов в одиночестве, размышляя о дальнейших действиях. Что было удивительно, он не приходил к какому-то окончательному решению. Все видимые пути сходились на его учащенном сердцебиении, и на том подстроенном Гектором вечере, когда Айдын оказался в доме старика наедине с его падчерицей, хотя пришел он совсем по другому поводу. Воистину, он никак не мог ожидать, что его жизнь возьмет такой крутой поворот, и что все вокруг так измениться, и перестанет поддаваться здравому рассудку.

Проще говоря, он оказался в тупике, и чем дольше он прибывал в этом состоянии, тем сильнее ему сдавливало виски и горло невидимое нечто, что таилось внутри него. Нечто неразгаданное, нераспознаваемое, скрытое от любых радаров.

Со всем этим в любом случае нужно было что-то делать. Оставлять этот душевный вопль внутри самого себя представлялось уже не просто невозможным, но и более того, крайне неконструктивным.

Айдын рассказал все Нелли. Выложил все, как на духу.

По большому счету, ему было плевать, что она ему скажет. Потому что он заметил одну странную особенность – как только он стал проговаривать вслух историю своего неожиданного знакомства с Марьяной, историю, которая днями напролет рвалась из него дикими конями, именно в этот момент чувство возвышенной влюбленности резко сходило на нет, и уже не выглядело таким уж значительным (хотя до этого казалось, что от него никак не избавиться). В первые секунды этого открытия Айдын подумал, что ему это только кажется, и даже постарался добавить своему рассказу капельку драматизма и щепотку романтики, находя в расчетливом плане старика какие-то надуманные случайности и совпадения. Поняв, что он просто валяет дурака, пытаясь оправдать выросшие за спиной крылья, которые опали сразу, как только о них зашла речь, он снова вернулся в привычное русло рассказа, и успел даже пожалеть, что пошел со своей любовной сказочкой именно к своему наставнику. По этой причине он даже испытал легкий стыд, в большинстве своем перед самим собой.

Нелли поддержала его, и помогла найти верное русло. Другого от нее и не стоило ждать.

Но Айдын тут же прояснил для себя, что об этих мелочах можно было бы поговорить и с Кириллом (не раскрывая, конечно, всех подробностей, а, как обычно, немного приукрасить реальность, оставив самую суть); и в этом потенциальном разговоре двух мужчин не ожидалось ни капли сентиментальности. Напротив, история с умеренным романтизмом добавила бы Айдыну плюсов к его человечности, которую было частенько совсем незаметно (а это было не очень хорошо; необходимо было поддерживать образ по-обычному «живого человека»).

В итоге, он так и поступил. Причем полувыдуманную историю первой любви слушал не только Кирилл, но и Дина, прилегшая на плечо своего молодого человека. На нее повествование действовало неизгладимым эффектом. Постоянно относясь к Айдыну с малой долей недоверия и подозрительности, Дина вдруг сняла свою защитную броню, и отпустила «дежурного-по-недоверию» на короткий отдых. Это читалось в ее взгляде, в котором бежала строка сочувствия: «Бедный парень! Такой чувствительный!».

Хотя Айдын говорил абсолютные банальности, – о том, что вдруг влюбился, что никогда не испытывал до этого ничего подобного, и что даже теперь не знает, как ему поступать, – он видел, каким чарующим образом его простые слова действуют на его слушателей.

Кирилл с Диной не выражали никаких видимых эмоций. Но по всему их виду было ясно, что они включены в его рассказ и сочувствуют ему.

Айдын решил поиграть с драмой:

–По натуре я одиночка. Одна только мысль о том, что появится девушка, с которой нужно будет проводить время, претит мне. Такое мне представляется с трудом. Что тут говорить? Видимо, я просто боюсь отношений. Кажется, именно эти слова частенько используют женщины в подобных ситуациях?

Крайняя реплика была умышленно адресована лично Дине. Естественно, после подобной шовинистской наглости она фыркнула, и ничего не сказала в ответ.

Все это было проделано вполне умышленно. Он успешно создавал о себе двойственное впечатление, но ему не хотелось, чтобы Дина обманывала саму себя, ибо больше спектаклей он перед ней разыгрывать не собирался.

Кирилл проигнорировал романтику и драматизм (он сделал вид, что всего этого попросту не услышал), и сказал:

–Когда ты ее с нами познакомишь?

–С чего это тебе захотелось с ней познакомиться? – тут же выказала свое недовольство Дина.

–Интересно, что за леди, которая смогла поразить сердце нашего Айдына, – отвечал тот.

–Ну, да, конечно!

–Что?!

У пары завязался спор.

Это был момент, когда стоило позабыть историю, рассказанную Айдыном. К ней они уже не вернутся никогда. Спор между возлюбленными сможет сойти на нет только после смены темы разговора, – проще говоря, потенциальная девушка Айдына должна была быть забыта.

Но не для самого Айдына.

Настал день, и пробил час, когда Айдын, после долгих слежек за Марьяной и ее окружением, смог подловить удобные минуты, когда она оставалась наедине, и к ней можно было подойти.

Марьяна могла выйти на улицу одна только вблизи своего дома, прогуляться во внутреннем дворике с раскладной палочкой в руке, и под чутким взглядом гувернантки, что следила за ней из окна, и с которой Марьяна обычно выходила на прогулки или по магазинам. Но случались моменты, когда гувернантка (с виду добродушная зрелая женщина) иногда позволяла себе ослабить свою профессиональную хватку и отвлекалась на обыденные вещи, окружавшие ее повсюду. Например, когда они прогуливались по парку, она вдруг отвлеклась на случайно встреченную подругу…

–Я только с ней поздороваюсь, – сказала она Марьяне, и быстренько удалилась куда-то по диагонали, в неизвестном направлении.

Марьяна все же успела за эти доли секунды ответить услужливое и короткое: «Конечно», но услышала ли ее гувернантка, это вряд ли.

Теперь оставалось только на слух ощупывать окружающий мир, чтобы с кем-нибудь вдруг не столкнуться, или не встать у кого-нибудь на пути (находились такие субъекты, которые шли напролом, не умея из вежливости обогнуть робкую девушку, конечно, не