Нечестная игра. На что ты готов пойти ради успеха своего ребенка - Брюс Холсингер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Гарет накрыл на стол, а Кью убежала куда-то с Ксандером. Роуз и Лорен сидели на кухне, пили «Шардонне», и, естественно, Лорен захотела поговорить о Кристальской академии, когда алкоголь помог ей расслабиться. Сперва она осторожничала, выпытывала, откуда декан знает новую директрису, почему трех остальных подруг пригласили на вечеринку.
– Я не знаю, что на меня нашло. Но когда Азра начала трещать о прекрасной Битси Лейтон, я сорвалась. А когда Сэм ляпнула насчет Тессы, мне пришлось уйти от вас, девочки.
– Мы все иногда не выдерживаем, – утешила Роуз. – А мы в нашей компании порой не стесняемся в выражениях.
– Дело не только в этом. – Лорен скрестила руки. – Я завидую, понятно? Скажу честно. Я до чертиков завидую вам, потому что вам с вашими детьми куда проще.
– Ты серьезно?
– Признай это, Роуз: Эмма Кью просто ангел.
– У нее есть и темная сторона, – возразила Роуз тихонько, потому что Кью умела подкрадываться неслышно. – Этот кошмарный Клуб одаренных… Мы с Гаретом сгорели со стыда. Я хотела ее придушить. И Кью, конечно, умная девочка, но с Ксандером не сравнить.
– Да хватит тебе. – Лорен смотрела в окно кухни. – Ксандер неадекватный. Вот что все знают про Ксандера.
– Лорен! Что ты такое говоришь? – Роуз оторвала взгляд от столешницы, прямо посмотрела на Лорен, чтобы та видела ее лицо. – Конечно, он белая ворона. Но в нашем городе все необычные. У твоего гениального сына нет никаких патологий. – Она подошла ближе. – В конце концов, я детский невролог! Уж если кому можно доверять в этом вопросе, помимо вашего педиатра и психолога, так это мне.
Из глаз так редко плакавшей Лорен слезы текли свободным потоком. Выражение лица у нее было настолько открытое – такого Роуз уже несколько лет не видела.
– Спасибо за эти слова, – шмыгнула она носом. – Просто иногда чужие дети… Это тяжело.
Роуз кивала, соглашаясь.
– Боже. – Лорен повесила голову. – Конечно, Эмма Зи иногда ведет себя как маленькая ведьма. Но ты представь на минутку: Зеллары всей семьей ходят на спектакли, они возили дочку на концерты камерной музыки в Денвер! Да к тому же они объехали с ней весь мир. И даже ребята Азры и Бека вежливые и обаятельные, потрясающие спортсмены, такие харизматичные. А у меня… – Она зажала рот ладонью. – Боже, разве можно так говорить о собственных детях? – прошептала она сквозь пальцы. – Просто, когда Джулиан умер, я сфокусировалась на них, только на них, и я знаю, что почти не спрашиваю про Эммочек и близнецов, Сэм права, но я их всех люблю и надеюсь, вы это понимаете, я для них на все готова, но я только и делаю, что концентрируюсь, концентрируюсь, концентрируюсь, и я так облажалась с Тессой, и… и… Боже, я такая ужасная мать.
Роуз подошла к Лорен.
– Неправда. Ты чудесная мама, Лорен, и ты прошла через кошмар. У тебя умная, красивая дочь, которая преодолела тяжелый период и отлично справляется.
Роуз почувствовала, как ее собственные тревоги отходят на второй план перед лицом этой более важной истины о матери, которую она любила, и о ее дочери, которая была для Роуз почти как родная.
– Правда, Тесса потрясающая. Все эти наряды… а какие у нее глаза! А еще у тебя сын-вундеркинд, и его тяга к науке заставляет меня зеленеть от зависти. Я скажу банальность, но у тебя есть два ребенка, которые могут изменить мир. Вот что у тебя есть.
Лорен расправила плечи, и Роуз погладила ее руку. А у нее самой в душе скреблась родительская зависть, и поводов для нее Роуз видела много – как поверхностных, так и глубинных. Как она завидовала харизматичной уверенности Эммы Зи и ее изящной фигуре, и как она хотела и того, и другого для Эммы Кью – иногда до отчаяния. Как она думала об уникальном мозге Ксандера и представляла, как бы здорово он поместился в череп ее дочери, если бы только лоботомией отсечь его странности. Как она завидовала расслабленному стилю воспитания Азры и Бека и тому, что мальчики живут яркими эмоциями, которые у них всегда на лице написаны.
(Как же коварны эти образы, которые мы проецируем на другие семьи: нам кажется, что другие лучше и им все дается проще. Как часто эти заблуждения ослепляют нас и мы не видим более надежного утешения в своей собственной семье.)
После ужина Гарет пошел мыть посуду, а Лорен и Роуз сидели в гостиной с детьми. Кью играла с Ксандером уже третью партию. Он позволял ей играть дольше, чем необходимо, растягивал матч, педантично записывая ходы. Раньше он так поддавался Роуз, делал ровно столько слабых ходов, чтобы дать ей тень надежды, а уж потом обрушивал удар.
Он ее будто проверял, чего никогда не делал раньше, но в конце все равно был беспощаден, как коварный кот, забавляющийся со слепой мышью. На памяти Роуз он последний раз проиграл, когда ему было три года.
«Несомненный талант, вот уж фишка, как ни у кого другого», – сказала бы Битси Лейтон. Роуз беспокойно подумала о портфолио Кью, ему явно недоставало какой-то эффектной детали. Но что это за деталь?
Гарет вошел, вытирая руки о штаны.
– Ксандер, как насчет партейки-другой? – спросил муж, улыбаясь Роуз.
Та улыбнулась в ответ: она была рада, что Гарет вызвался сменить Кью. Он так редко общался с детьми, не считая Эммочек.
Ксандер посмотрел на Гарета, и лицо его было как всегда непроницаемо.
– Кью хочет еще сыграть, – сказал он.
– Ничего. – Кью бочком-бочком отступила. – Я книжку почитаю.
Она сбегала за своей читалкой «Киндл» и уселась у ног мамы.
Роуз тихо говорила с Лорен, а Ксандер и Гарет играли. Едва партия началась, кто-то мягко постучался во входную дверь. Кью оторвалась от читалки: она узнала этот стук. Девочка метнулась к двери и за руку привела в гостиную Тессу.
– О, привет, – сказала Лорен, не вставая с дивана. – Я думала, у тебя планы.
– Правильно, – сказала Тесса. – Закончила раньше.
На Тессе была фланелевая рубашка навыпуск, джинсы без заплаток – в кои-то веки она оделась просто. Вместо того чтобы занять свободное кресло, она осела на пол, опершись спиной о пуфик. В маленькой гостиной нельзя было найти место дальше от Лорен.
Гарет поднял взгляд от шахматной доски.
– Тесса, хочешь есть? У нас полно вкусностей.
– Нет, спасибо, – тихо ответила она. – Я уже поела.
Девушка моргнула, трепеща ресницами, и при виде ее красивых глаз у Роуз в сердце вдруг поднялась волна любви к этой странной, надломленной семье, а еще яростное желание их защитить, которое ее саму удивило.
Тесса перестала хлопать ресницами и теперь, прищурившись, уперла взгляд в ковер. Это был знакомый, тусклый взгляд. Роуз вздрогнула и
