Боец тишины (СИ) - Стас Северский

– Меня все так любили… Мы все так друг друга любили… У нас ни беды, ни горести не

было… Только мама всегда так спешила домой, что переходила рельсы в неположенном месте…

Она попала под поезд, и папа этого не пережил… Он заболел, и болезнь забрала его… Только я и

тогда не осталась одна – у меня был парень… и мы любили друг друга.

– Я знаю.

– Ты не знаешь, Вольф, как мне стыдно за то, что моя жизнь была такой легкой, когда у вас с

Войцехом такой тяжелой.

– Хватит глупости говорить. Главное, – живы все, а остальное – не столь важно.

Войцех вдруг повернулся ко мне с решительным видом.

– Ян, я клянусь, что всегда буду с тобой и с Агнешкой – до смерти за вас стоять буду. Поклянись

и ты, Ян.

– Войцех, я сказал, что тебе братом буду, а Агнешке сказал, что буду – защитником. А что до

смерти – и так ясно. Есть на свете три человека, с которыми я и жизнь, и смерть разделить

согласен.

– А кто третий, Ян?

– Швед.

– А кто он?

– Швед он.

– А где он, Ян?

– Он в Берлине… и в беде.

– А мы ему помочь можем?

159

– Я могу. Могу и помогаю. Когда я помогу ему его задачи решить, он мне мои решить поможет.

– Он разведчик?

– Он в нашем управлении служил, как я, только – программистом.

– Швед?

– Швед.

– Предатель?

– Предатель. Но – патриот.

– Такого быть не может.

– Он не предал свою страну и свой народ – он предал политику страны, вредящую народу.

– Надеюсь, он нам на выручку придет прежде, чем мы с голода сдохнем.

– Войцех, тебе о такой гибели больше меня беспокоиться глупо. Я у голодной смерти

следующий после Агнешки на очереди – ты последний, так что молчи.

Глава 20

Отправил товарищей по отчаянной ночной гульбе в подъезд и проводил до обычной лестницы.

Потащился на пожарную лестницу, предварительно присмотревшись к окнам зданий на

противоположной стороне улицы.

Взошел на подоконник и просто выпал из окна – в сторону помещения. Привычное зрелище –

Войцех пошел искать водку, а Агнешка – воду. Я нуждаюсь и в том, и в другом, только ни того, ни

другого, как на зло нет. Ограничился тем, что сбросил часть грязной и еще не просохшей одежды.

Войцех безуспешно обшаривает пустой холодильник, будто не веря глазам.

– Войцех, хватит. Нет в нем ничего.

– Может, еще где завалялась снедь…

– Нигде ничего не завалялось – я проверял.

– Ян, я нервничать начинаю, когда понимаю, что рядом ничего съедобного нет.

– Поблизости всегда полно всего съедобного – только некоторую снедь не всегда просто

достать… особенно без денег. Но ты не паникуй – припомни, что дичь летает в небе и добыча

бегает по земле – при крайней нужде на охоту пойдем.

– Какая охота в Варшаве, Ян?

Я прицепил резинку к подобранной на кладбище рогатине.

– А вот такая… охота на городскую дичь – хоть на голубей.

– Ян, какие голуби? Надо просто купить поесть… нам наших денег на несколько дней точно

достанет.

– У нас нет денег.

– Остались же.

– Нет! Они пойдут на оружие. Считай, что их просто – нет!

– Нам оружие не понадобится, когда мы с голоду сдохнем, Ян.

– От голода быстро не гибнут, а умирают – долго и мучительно! Только до того, как мы добудем

оружие, мы с голоду не сдохнем, Войцех! А с оружием – мы никогда с голоду не сдохнем! Достать

оружие – нам важнее всего! Вернее, – патроны к пистолету! Так иди и доставай! И не вздумай

потратить деньги не на дело! Только попробуй потратить их попусту!

– Потратить на продукты первой необходимости – не попусту спустить, Ян! Пусто же в животе!

Я жрать хочу!

Я шарахнул кулаком по столу так, что Войцех вздрогнул заодно со стаканами.

– Терпи!

Один вопрос закрыт – Войцех вытерпит все под угрозой моего братского гнева. А Агнешка…

Как же у меня от нее голова болит. Она с криками носится по коридору и хлопает дверями,

отворачивая все краны, попадающиеся ей под руку.

– Грязные! Мы грязные! Мы все и все вокруг! Все вокруг грязное!

160

Я стараюсь ее отловить, но сустав мне не позволяет гоняться за проворной девушкой. На колено

я дал недозволительную нагрузку, и его переклинило. Боюсь пунктировать придется – ведь в

суставе жидкость накопилась.

– Что за броуновское движение! Нет воды – и все! Остановись ты! Войцех, останови ее! Ее

хаотичное перемещение остатки порядка у меня в голове разрушает! Просто крышу сносит!

Войцех в свой черед постарался ее отловить, понимая, что мне она на нервы действует, но и у

него ничего не выходит.

– Агнешка, постой! Не выворачивайся! Мы не только грязные, а еще и голодные! А Ян от

голода добрее не становится! Не доводи его!

– Войцех, у нас есть нечего, у нас пить нечего! Ничего нет, Войцех!

Наконец, поляк поймал ее в медвежий захват, и она затихла, гордо вскинув голову и обжигая

меня высокомерным взглядом.

– Как ты можешь ничего не делать, когда у нас ничего нет?!

– А что мне делать?!

– Думать и действовать!

– Не могу я ничего сделать до наступления ночи!

– Должен!

– Не могу! Утро же!

– Ты что, свихнулся совсем, как старик немец?! Считаешь, что на солнце сгоришь, как

нечистый?!

– Не я, а ты свихнулась совсем! Нас преследуют! Меня наши ищут, а вас – немцы! Только про

то, что я с вами не знает никто! А узнает кто про то, что мы заодно и связаны – нам всем конец!

Ясно?! А меня не узнать с таким лицом… Приметный я!

Агнешка замолчала, виновато опуская глаза и кивая головой.

– Я понимаю. Нам нужно ждать, нужно терпеть. Только это так трудно!

– Ничего, недолго ждать – нашлись люди, отозвались… скоро деньги начнут на счет

священника стекаться. Только снять их со счета не просто станет. На него немцы не выйдут до

поры до времени – пока нас не отследят. А нас они отследят скоро… Они на вас с Войцехом скоро

выйдут. Священник почтой все перешлет и до востребования оставит, но все зыбко это… Хорошо

хоть, что немцы секретность поиска сохраняют – не станут все пути перекрывать… а от слежки мы

скроемся.

– Вольф, я пойду к пану Влодеку… и попрошу у него… все, что он отложил на похороны.

Я с облегчение усмехнулся.

– Давно бы так. Ты давай там… слезу пусти, поной – тогда позавтракаем на славу.