Земля надежды - Филиппа Грегори

Они не нашли никакой дичи, хотя провели в лесу три дня, передвигаясь по узким тропам, которыми повхатаны пользовались на протяжении столетий. Время от времени тропа расширялась вдвое, а то и втрое от своей первоначальной ширины, и тогда Аттон хмурился и искал новый строящийся дом или новый земельный надел, куда и вела широкая тропа. Снова и снова они видели новые здания, гордо стоящие фасадом к реке, окруженные пустошами из-под поваленных деревьев и грубо расчищенной землей.

— Нужно идти дальше, здесь дичи не будет, — говорил тогда Аттон, глядя на все это с ничего не выражающим лицом.

На второй день им пришлось круто углубиться от реки в лес. Потому что плантации заполонили все берега, чтобы табак было удобно сплавлять прямо к причалу в Джеймстауне. Как только они отдалились от реки, им начало везти больше. В глубокой чаще им снова стали попадаться следы оленя, и на третий день, когда они описывали широкий круг по направлению к дому, взгляд Традесканта зацепился за огромный тенистый куст. Пока он смотрел на него, куст пошевелился. Он почувствовал руку Аттона на своей пояснице и услышал его дыхание.

— Лось, — сказал он.

Что-то в дрогнувшем голосе храброго воина заставило сердце Джона забиться быстрее. Зверь был массивный, а его рога — широкими, как крылья кондора. Двигаясь почти бессознательно, Джон установил на луке стрелу, и ему показалось, что стрела слишком тонкая, а заостренный тростниковый наконечник слишком легкий. Наверняка это будет все равно что стрелять горохом в ломовую лошадь. Ничто не сможет свалить этого монстра.

Аттон передвинулся в сторону от него. На секунду Джон подумал, что они традиционно возьмут зверя в ножницы, так, как они обычно загоняли оленя. Но потом он увидел, что Аттон закинул лук за плечо и взбирается на нижние ветви одного из деревьев. Когда он вытянулся на ветке с луком на изготовку, то кивнул Джону и улыбнулся одной из самых своих мрачных улыбок.

Джон оглянулся на лося, спокойно пасущегося на поляне и не подозревающего об их присутствии. Джон указал пальцем вверх, спрашивая, нужно ли ему тоже влезть на дерево. Зубы Аттона блеснули в темноте белоснежной улыбкой. Он покачал головой. Джон должен стрелять на уровне земли.

Джон сразу понял, почему ситуация казалась Аттону забавной. Когда в лося попадет стрела, он посмотрит, откуда взялся враг, и бросится на первого, кого увидит. А это как раз и будет Джон. Аттон, сидя в безопасности на ветке, будет осыпать его стрелами, а Джон на земле будет заманивать его в западню, как наживка на крючке. Джон бросил на Аттона сердитый взгляд, а тот в ответ расплылся в самой что ни на есть льстивой улыбке и пожал плечами — кому как повезет на охоте.

Джон наложил стрелу на тетиву и стал ждать. Лось понюхал траву, выискивая съедобные стебельки. Он полностью повернул морду к Джону и на мгновенье поднял голову, нюхая воздух. Момент был самый подходящий. Две стрелы одновременно пропели в воздухе. Стрела Джона, нацеленная в сердце, пронзила толстую шкуру и слой жира на груди, а стрела, метко посланная Аттоном, попала глубоко в глаз зверя. Он взревел от боли и рванулся вперед.

Вторая стрела из лука Аттона пронзила плечо лося, повредив мускулы передней ноги, и животное упало на одно колено. Второй выстрел Джона, сделанный дрожащей рукой, прошел мимо, он побежал, прячась за деревьями, а лось, спотыкаясь, мчался за ним, из его головы хлестала кровь.

Аттон выпустил еще одну стрелу и снова попал в голову, а потом соскочил с дерева, сжимая в руке нож. Поток крови ослабил зверя, и он уже не мог нападать. Лось упал на оба колена, голова моталась из стороны в сторону, могучий размах рогов все еще представлял собой опасность.

Джон выглянул из-за дерева и бегом помчался назад, вытаскивая из надежных ножен охотничий нож с острым лезвием из раковины. Оба человека стояли с обеих сторон от раненого животного, выжидая своего шанса. Аттон, прошептав слова благословения умирающему животному, прыгнул ему на спину за двигающимися рогами и вонзил нож между высокими лопатками. Голова резко упала, и Джон снизу полоснул по толстому горлу.

Оба охотника отскочили в сторону, когда зверь перекатился на бок и умер. Аттон кивнул.

— Хорошо и быстро, — сказал он, задыхаясь. — Уходи, брат, мы благодарим тебя.

Джон стер пот с лица пальцами, еще влажными от свежей крови. Он рухнул на заснеженную лесную землю, ноги под ним ослабели.

— А что, если бы ты промахнулся? — спросил он.

Аттон на мгновение задумался.

— Промахнулся?

— Ну, когда лось напал на меня. Что, если бы твоя стрела не попала?

Аттон втянул воздух, чтобы ответить достойно, но вид обиженного лица Джона был слишком забавным, он не мог дать ему разумный ответ. Аттон зашелся смехом и завалился на холодный снег. Он смеялся и смеялся своим красивым, безудержным, радостным смехом, и Джон, стараясь сохранить серьезность, пытаясь не уронить чувство собственного достоинства, обнаружил, что тоже начал хохотать.

— Зачем спрашивать? Какая тебе разница? — Аттон вытер глаза и снова забулькал от смеха. — Тебе было бы уже все равно. Ты был бы мертв.

Джон взвыл от смеха, оценив логику рассуждения, оба охотника лежали, как любовники, бок о бок, на спине, в зимнем лесу, и смеялись, пока их голодные животы не заболели от смеха. Голубое зимнее небо над ними потемнело от пролетающих гусей, лес наполнился их криками, и крики их были громче, чем человеческий смех.

Джон остался охранять тушу, а Аттон отправился в долгий путь назад, в деревню. Пройдет не меньше двух дней, пока он приведет воинов, чтобы отнести мясо в деревню.

Джон устроился как можно удобнее и приготовился ждать. Он согнул пару молодых деревцев и соорудил небольшой шалаш, покрыл его скудным зимним папоротником, с одной стороны развел огонь и наполнил шалаш дымом для тепла. После этого он занялся свежеванием и разделыванием туши огромного животного. Аттон оставил Джону свой охотничий нож для того, чтобы, когда его собственный нож затупится от разрезания толстой шкуры, жира и мяса, ему не понадобилось бы терять время на то, чтобы заточить его.

Он работал с рассвета, когда просыпался и произносил утренние молитвы повхатанов, совершая утреннее омовение ледяной водой. Днем он собирал орехи и ягоды и ел, пристально вглядываясь в реку, высматривая стаи рыб. После обеда он собирал хворост для костра и снова принимался трудиться над лосиной тушей. Вечером он отрезал тонкий кусок лосиного мяса и жарил его на костре для себя. Джон полностью избавился от привычки белого человека наедаться впрок, когда есть еда, и голодать в трудные времена. Он ел как индеец, помня, что всегда есть река, которая даст ему рыбу, есть ветер, который принесет ему птиц, есть лес, в котором прячутся животные, и он сможет найти их. Повхатаны не зарываются по уши в миску с едой, как свинья в желуди. Еда для них — не бесплатный подарок, а часть равновесия с природой, взаимообмен и взаимопомощь, и охотник должен брать у природы, понимая, что он делает.