Четыре в одном. Лирика, пародии, байки Лопатино, Жы-Зо-Па - Софья Сладенько

И не ведая ни духом, ни сном, повторяем: «Ой, да ладно вам, бросьте»…

Эх, крепки в России задним умом, лобным местом да височною костью.

рай

Слепив конфетку из дерьма,

нарушив физику объёма,

потянет крышку вниз Фома,

но воспротивится Ерёма.

Где пионер, что «будь готов»?

Забудет ворон «nevermore»,

от керосиновых паров

воспламенится шапка вора.

Утрамбовав кинжал и плащ

в пространство ящика Пандоры,

закрылись двое. Только плач…

Создатель хмыкает: «Умора».

неспроста

За обманчивой красотой

я бегу и кричу ей вслед:

«Мне четвертый десяток лет,

отдышись,

осмотрись,

постой».

Но наотмашь бьет суета

и швыряет всех нас назад.

Обесцветился блеск в глазах

неспроста,

неспроста,

неспроста.

Позатянет плывун-песок,

перемелется всё – и в печь,

но по капельке будет течь

в полость вены больной сынок.

И покроется рябью Стикс,

тихо жизнь побредёт с листа

по косой, по линейке вниз

неспроста,

неспроста,

неспроста…

монолог Маты Хари

Предисловие: «Послав воздушный поцелуй двенадцати солдатам неустрашимая Мата Хари крикнула: „Я готова, господа“. По приказу одиннадцать солдат выстрелили, одиннадцать пуль попало в её тело. Двенадцатый солдат, совсем ещё юнец, только призванный на службу, упал в обморок в унисон с безжизненным телом двойного агента, Маты Хари».

Эпиграф: «…но был один, который не стрелял» (В. Высоцкий)

Тот солдатик на любови был помешан.

Видно, сказывались юные года.

Проституткою была? Ну, да, конечно.

А предательницей… Что вы! Никогда.

Кто шпионкою считал, а кто актирисой,

но в одном сходились мнении всегда —

красота бывает часто ненавистна.

Так стреляйте. Я готова, господа.

Я вернусь к тебе, двенадцатый, однажды.

Гомо сапиенсы в нежностях слабы.

Ты один упал. Ты сильный. Это важно

для того, кто хочет думающим быть…

Снова солнце нас весною перекре́стит

и Луне на нитях призрачных свисать.

У расстрельного столба не ждут известий.

И для грешников есть рай на небесах.

Жизнь конечна, и затворам снова клацать.

Что любовь? – татуированность мечты.

В цифровом обозначении – двенадцать,

в приземлённом – бесконечные версты…

в моём уездном N

В моём уездном N

угрюмы А и Б.

Рядком сидят на еле тёплых трубах.

А я в квадрате стен,

от скуки ослабев,

лежу и выражаюсь очень грубо.

Из пункта одного

в другой идёт «Стрела»,

забрасывая в топку бесполезность.

А мне-то что с того,

что глупая молва,

семь раз облает, чтоб один отрезать…

Живу в своём уездно-допотопном

одна

и пять десятых землекопа…

вначале было…

Жажду унять – из копытца напиться,

из мухи создать слона.

Его разменять на табун непослушных коней.

Кому-то васаби – просто горчица,

кому-то солнце – луна.

И бродят счастливые, бледные тени под ней.

Как бы там ни было, сколько б ни жили —

всё смоется третьей волной.

И однажды вдали, где созвездие Гончих Псов,

дёрнет Всевышний за ниточки-жилы —

вернётся за мною Ной.

И я напишу: «Было слово»…

Точнее нет слов.

А. К.

Балерина вертится, балерина вертится.

Домик её – шкатулка.

В струны молоточки бьют, будто прямо в сердце мне

гулко.

Странная мелодия, глупая мелодия

царапается в печке.

Ты ушёл непо́живши, быть тебе молоденьким

вечно.

Ни труды объёмные, ни романы-повести —

рассказы как наброски,

где в силках расставленных был тобой не пойман стих

в сносках…

Балерина вертится, балерина вертится,

пока цела пружинка.

И покуда крутится маленькая смертница —

жить нам.

противоречия…

Вонзился в мозг микроб противоречия:

как выжить с постоянством не в ладу?

В раю хвостатый прыгает на плечи мне,

архангел грозно фыркает в аду.

Закрыться бы, пропасть, отринуть правила,

познать блаженство, схиму и тюрьму.

От Каина спасти беднягу Авеля,

не объясняя «что» и «почему».

Поправить нимб уснувшему Создателю,

с рогатки – в лоб по эльфам и мошке́.

От молний откурочить свет и статику.

И гордо удалиться налегке.

сонет

Признать ошибки, снова совершить.

Чтоб каждый Гудвин важностью проникся —

послать подальше взбалмошных страшил,

вброд миновать поток стремнины Стикса.

Открыты письмена: «умом владей

по вешкам от парсека до парсека».

Переливают кровь в больных людей

из ангелов, собак и дровосеков.

Где пустотой владеет пустота,

там день сурка главенствует над явью.

там жизнь под утро – с чистого листа.

И солнце полированно сияет,

и стражник тихо бредит у креста,

заученно молитву повторяя…

неформатная частушка

Не будил бы ночью лихо и супругу заодно.

Где прихлопнешь комариху – там кровавое пятно.

Зря поклеили обои – псу под хвост вчерашний труд.

Да не плачь ты, чёрт с тобою, купим пиво поутру.

Купим пиво, купим воблы и присядем на траву.

Только мы и никого, бля… Все – на дне, мы – на плаву.

Словно дети веселимся, мне – с оттяжкою щелбан.

Ты, дурак семейства Симпсон, я ж на голову слаба!

Мы с тобой друг друга сто́им и на том всегда стои́м,

что незыблемы устои там, где град Ершалаим.

Но чем дальше, тем тоскливей

конные

да пешие.

Ночью трогает виски мне

пальцем

сам

Иешуа…

мой выбор

Мой выбор страшен не тогда,

когда слепая маета

рвёт душу в клочья под разгул латыни.

Стою в тоске у райских врат,

а за спиной ворота в ад…

я висну в виртуальной середине.

Маргарита Николаевна…

Маргарита Николаевна,

мне вино – не молоко.

Порошок? Ну да, взяла его.

Извините, что тайком.

Избавленье от депрессии —

херувимчатым подстать,

с воробьиной песней весело

над Москвою полетать.

Маргарита Николаевна,

боль не с чистого листа.

Умереть нельзя по правилам.

Да и жить-то ни черта

не получится размеренно,

без эксцессов и проблем.

На полях не кони – мерины,

каждый пятый глух и нем.

В турбулентных завихрениях

постараюсь не простыть,

да на всяких местных гениев

помочиться с высоты.

Может, да́й Бог, нынче сложится —

стану жить одна, без бед.

Порошковая заложница…

Всё, пора, лечу: обед.

чудак

Картошку выкапывал с минного поля чудак.

За кромкою ахали бабы: «Ой, мамочки ро́дные!»

А он отвечал виновато: «Ещё и не так

ведут себя люди, когда безобразно голодные».

Беспечно прохожие ржали над тем чудаком:

«Довольно, дружище, стенать, унижаться и хмуриться.

Любой гражданин с непреложным законом знаком,

что праздник придёт и к тебе в тупиковую улицу.

Надуем шары. Атрибуты – шампанское, флаг,

и Бог панибратства – с презрением к имени-отчеству»…

Чудак, не дослушав, ответил: «Ещё и не так

ведут себя люди, подсев на иглу одиночества».

подлец

Кто день и ночь горбатится, того копейки радуют.

В одном лице – и швец, и жнец, и на дуде игрец.

Ему вовек не встретиться ни с «гуччами», ни с «прадами»…

Он пьющий, матерящийся, но точно – не подлец.

Рыбак, волной просоленный, тягает трал на сейнере,

шахтёр в забой спускается, чабан пасёт овец.

Колхозники в Рязанщине поля зерном засеяли,

солдат в окопе мается… Подлец всегда подлец..

В заботах и сомнениях, в поклонах да исканиях

учитель в Кологривовке и в Бузловке кузнец.

А кто-то незамеченным скользит под скрытой камерой —

уходит огородами непойманный подлец.

Бывает всяко-разное, и молодые ссорятся.

До воплей, до истерики, до выброса колец.

Но воздаётся каждому заслуженною сторицей…

И только как не дёргайся – подлец всегда подлец.

Сурова жизнь к порядочным – таскает их за волосы.

Попробуй воспротивиться – мгновенно не жилец.

Но идентифицировать по цвету глаз, по голосу

непросто, кроме случая: подлец всегда подлец.

Не слюбится, так стерпится. И временем залижется.

Один привык – в ответчиках, другой всю жизнь истец.

Кому шипы да тернии, тот зрительно пониже стал

и горько констатирует: «Подлец всегда подлец!»

цирк. ру… связанные заметки на полях, ч. 1

Круг за кругом, друг за другом: песни, пляски, чёрти-что.

Гам, веселье, слёзы, ругань – как в реальном шапито.

Кто глотает шпагу резво, тот садиться не спешит.