Монах Ордена феникса - Александр Васильевич Новиков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– У него жар, – она потрогала лоб мычащего, и выдала эту фразу. А потом она очнулась полностью; натянула на себя почти высохшую одежду, взяла котелок, зачерпнула из реки коричнево – мутной, жижеобразной воды, принялась кипятить на остатках костра.
– Нужно выбираться отсюда, – сказал Альфонсо и посмотрел вниз. – Воды по пояс, нужно выходить на берег.
– Мы не дойдем, мы окоченеем, – сказал Тупое рыло, натягивая на себя одежду. Он хотел сказать что-то еще, но закашлялся хрипом.
– Тебе нужно больше всех кипятка выпить, – заметила Лилия.
– Отстань от меня, ведьма!
– Ты чего на нее крысишься? – спросил Альфонсо, совершенно не интересуясь этим вопросом. Он витал в других проблемных областях их положения, и ответ его не интересовал, хотя, не смотря на это, он зачем то добавил:
– Ты что, влюбился в нее что ли?
Это был детский вопрос, однако Тупое рыло почернел от нахлынувших на него эмоций.
– Да упаси Бог связаться с этой Сарамоновой подстилкой! – сказал он слишком резко, после долгого онемения и замешательства с видом человека, которого застали за самым страшным на его взгляд преступлением, – я человек божий, я предан вере в Бога.
А потом он отвернулся.
– Да твою ж мать, – подумал Альфонсо, чуть не сказав все это вслух. – Этого еще не хватало.
Воды по пояс, но речка словно издевалась над бедолагами, застрявшими на дереве. Возможность дойти до берега, которого, кстати, залило водой, превратив в болото, была где то в пределах от очень опасного, до невозможного. Тут еще пошевелился свернувшийся клубком пес, отчего всех на дереве зашатало, а Лилия прикрикнула на волка, чтобы тот не шевелился.
– Нам в любом случае придется строить плот, – задумчиво проговорил Альфонсо.
– Причем большой, чтобы Песико тоже влез, -сказала Лилия.
– По воде дошлендрает, ничего ему не будет, у него шкура, – ответил Альфонсо.
– У тебя тоже шкура, шлендрай давай, по воде. А как через двадцать метров конечности перестанешь чувствовать, так может и мозги заработают. Песико не шевелись! Вот, лежи, хороший мальчик.
По очереди с Тупым Рылом, бросали они крюк в воду. Подтаскивая к себе бревна; чтобы пол тонны «псины» не утопили их «корабль», деревья пришлось вылавливать большие, примерно полуметровые в диаметре, отчего иногда казалось, что скорее оторвется «островок», и поплывет к бревну, чем бревно приплывет к «островку». Уставали быстро, стало тепло, даже жарко, однако дал о себе знать голод, который становился все сильнее, параллельно тому, как организмы, в которых он рос и развивался, становились все слабее. Когда два почти целых дерева с ветками и корнями, оказались у «островка», Альфонсо просто упал на корни, обессилев от усталости и голода. Тут еще начало постепенно темнеть. Тупое Рыло тоже задыхался в изнеможении, но все же влез на эти бревна, подтащил одно к другому, сцепил корнями и ветвями, связал их ивовыми прутьями. А потом тоже упал на сотворенное им плавательное средство.
– Еще пару бревен, и можно плыть, – сказал Альфонсо, хлебнув из глиняной кружки (которая сохранилась чудом одна на всех) бодрящей, очень вкусной и сытной кипяченой воды из речки, от которой захотелось есть еще больше.
На новом плоту организовали кучу дров, перенесли туда костер и на ночь расположились там: на четверых людей там места хватало, а вот пес, грустно глядя большими, коричневыми глазами на отделившуюся компанию, остался сидеть на дереве, поскольку плот из двух свежевырванных бревен его не выдерживал, точнее, все подумали, что не выдержит и не пустили на борт.
– А как мы эту чушку будем двигать? – спросил Тупое Рыло, – парус поставим?
– Шестами будем волочить, – ответил Альфонсо. Течение реки было не сильным, однако предстоящие трудности его беспокоили – предстоит титанически тяжелый, мокрый, а, самое главное, голодный и холодный труд.
Но это будет завтра.
13
На следующий день, до обеда (обеда, как такового, конечно же, не было) плот был готов. Торжественно и осторожно, ступил пес на шаткое дерево, недоверчиво его обнюхивая («ну ползи давай, че ты там вынюхиваешь!» крикнул ему Альфонсо), улегся у корней, вытянув лапы. Сначала показалось, что хруст скрепляющих плот веточек и лыка – нарезанной полосками ивовой коры, осевшая в воду корма, не предвещали ничего хорошего, однако плот под названием «Спасение», не развалился, не утонул, был относительно комфортен, но абсолютно не управляем, цеплялся ветками за дно, постоянно застревал. Ценой долгих, упорных, болезненных трудов судно «Спасение», принадлежащее к классу «не плот, а ублюдочный кусок дерьма» прочертило десять метров дна, взбаламутив воду. Альфонсо и Гнилое Пузо выдохлись по полной, отчего голод снова схватил их за желудки, которые, казалось, уже начали переваривать сами себя.
– Черт возьми, – взорвался Альфонсо, – надо было обрубить ветки и корни снизу!
– А чего ж ты не обрубил? – огрызнулся Тупое рыло. Как то само собой разумелось, что он перестал называть Альфонсо на «Вы» и именовать «графом»; беспощадный и не цивилизованный Лес плевал на звания и титулы и слово «граф» звучало среди деревьев очень нелепо. После этих слов Альфонсо взялся за шест, попытался сдвинуть «Спасение» ближе к спасению, и на том плот плотно застрял, не желая двигаться ни на миллиметр.
Снова всплыло на обсуждение предложение идти пешком, но берега видно не было ни с той, ни с другой стороны, хотя Тупое Рыло и божился, что видит вдалеке на горизонте ветку камыша. Кроме того, ухватистое и жадное дно очень качественно засасывало в себя ноги идущего, отчего продвижение вперед даже на десять метров по пояс в ледяной воде могло затянуться на вечность. На холодную и мокрую вечность.
Пытались загнать в воду пса, используя его как буксир; ну как пытались: было предложение. Полтонны псины не смогли бы спихнуть в воду около трехста килограмм голодных людей, даже если не учитывать когти и зубы объекта спихивания. Естественно, если бы Лилия попросила пса, он бы ринулся в воду с радостью, но ведьма наотрез отказалось, мотивировав свой отказ тем, что у «щеночка слабые легкие».
– Да пошли вы все к
