Голоса - Борис Сергеевич Гречин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Отчего же, она сухая, чистая», — заметил я бесхитростно.
Мы присели, и Настя молчала некоторое время. Я её не торопил.
«Я прошу прощения за свой глупый звонок вчера», — сказала девушка, достаточно неожиданно. Кажется, она забыла, что это я ей позвонил.
«А я тоже хотел извиниться перед вами, — пришлось признаться мне. — Я не имел права… Я ведь даже Алёше покаялся, представьте!»
«Что? — поразилась она — и поглядела на меня как на кого-то, кто самую малость тронулся умом. — Почему Алёше?»
«Мы сегодня учредили Церковь, Анастасия Николаевна, а его рукоположили в иереи. Чудесно, правда?» — я старался, чтобы всё сказанное прозвучало бодро-шутливо, и вовсе не потому, что мне самому казалось это забавным. Просто я наблюдал её потерянный вид, и хотел её как-то ободрить, и ума не мог приложить, как это сделать.
«С вас станется… — протянула Настя. — Это всё очень интересно, но потом… Покаялись, говорите — значит, вам стало стыдно? Сказали раз в жизни ласковое слово девушке — и сразу пожалели?»
«Да нет же! — запротестовал я. — Как вы не понимаете!.. — и только вздохнул. Прибавил: — У меня опускаются руки… Как говорить с вами? Вы всё переворачиваете с ног на голову и толкуете к моему…»
«… Позору, — хмуро завершила она. — К вашему позору. Не бойтесь, не к вашему, а к моему».
«К вашему-то отчего?» — не понял я.
«Оттого! Я не виновата».
«Да кто же вас винит… Про что вы?»
«Про то! Про то, что девушки так глупо устроены. Стóит им сказать: «Настенька, лапушка», и они начинают придумывать себе невесть что, и ночью ревут глупыми слезами в подушку. Вы только не воображайте про себя! — вдруг возмутилась она. — Какое вы право имеете что-то там воображать?! Всё, что я вам писала, продолжает действовать, всё, от первого до последнего слова! Это вам понятно?»
«Настя, хорошая моя, — ответил я осторожно и немного грустно, — мне более чем понятно. Я, наверное, очень виноват перед вами за то «лапушка», простите меня! Ну, что же делать, если оно само вырвалось!»
Настя сглотнула, будто силясь подавить слёзы. Прикусила губу, невидяще глядя прямо перед собой. Ещё немного мы посидели.
«Некоторые девушки в такой… болезни, — снова начала она, — немного не владеют собой. Скажете им «лапушка», и можете их лепить как пластилин. Но если даже, не дай Бог, что-то случится, это ничего не будет значить, ничего, ничегошеньки! — она повернулась ко мне. — Понимаете?»
«Анастасия Николаевна, будьте покойны, — произнёс я негромко. — Я понимаю, и, конечно, я не воспользуюсь этой вашей временной слабостью. За кого вы меня держите, в конце концов…»
«Ну вот и… ладно, — она через силу улыбнулась. — А скажите — хотя это очень глупый вопрос, — у вас… никогда не было мысли воспользоваться? Только честно!»
«Воспользоваться в стиле Владимира Викторовича — никогда, — ответил я. — Но если вы требуете «честно», то после вашего расставания с женихом я короткое время тешил себя глупой надеждой на… будущее с вами».
«Да какое же у вас было право? — изумилась она, как будто немного притворно. — Вы ведь не моего поколения, вы старый и больной, вы за мной не угонитесь, вы мне это всё сами сказали!»
«Но, Анастасия Николаевна, — запротестовал я, — человек не волен в своих нелепых мыслях! Вы из меня сами сейчас вынудили это признание, а теперь стыдите!»
Настя сжала губы, но в этот раз будто силясь не рассмеяться.
«Дайте мне руку, — попросила она. — Видите, я жму вашу руку в знак мира. Мир? Можете даже подержать мою руку подольше, только без всяких глупых надежд и нелепых мыслей. Ну всё, подержали, и будет! Воображаю, что вы там понарассказывали Алёше… Связался, называется, чёрт с младенцем — причём не льстите себе, вы не младенец! Хотя и младенец тоже… Позвоню ему сама и попрошу не брать в голову. Что мы всё сидим? Пойдёмте, походим по посёлку, вы мне расскажете сегодняшние новости и покажете здешние достопримечательности! Нет здесь достопримечательностей? Так я и думала…»
Я исполнил требуемое и в ходе не очень долгой прогулки показал моей аспирантке все «достопримечательности» посёлка — дом культуры, пару магазинов, законсервированный вход в бомбоубежище советских времён, трубу котельной, вышку сотовой связи, — а также пересказал ей события того дня. Последнюю мою беседу с Эллой я, правда, благоразумно опустил, да эта беседа, похоже, и не предназначалась для чужих ушей. Телефон Алексея она, вообразите, действительно взяла! Чтобы подразнить меня, наверное…
После мы вызвали такси и доехали до города, где и попрощались. Настя снова стала говорливой, весёлой, беззаботной — в общем, обычной собой, her true self, как говорят британцы, радостно было это наблюдать. Мне казалось, что мы прошли по самой кромке ненужного кризиса — и счастливо его избежали. Никто не виноват и никто никого не винит: как замечательно! В таком настроении хочется читать благодарственные молитвы — простые, немного наивные, своими словами. Кстати, вы видели вторую молитву Эллы, которой она поделилась с нами в общей беседе проекта тем же вечером? Эта молитва хоть и не благодарственная, но что-то неожиданно глубокое в ней есть…
[19]
Молитва о колдунах
Господи Боже наш!
Позволь нам никогда не встречаться со страшными людьми:
колдунами, чернокнижниками, бесноватыми,
куклами в чужих злых руках
и их кукловодами.
Дай нам мудрости никогда не восхищаться их силой,
не верить их лживому вдохновению,
не искать их поддержки,
не заискивать перед ними,
не бояться их,
не завидовать им,
не быть связанными чувством благодарности к ним,
не желать от них ничего
и даже их не ненавидеть.
Прости нам, если мы совершили всё это,
и не позволь этому совершиться вновь.
Соделай нас твёрдыми наружно,
чтобы никогда нам не стать тряпичными куклами
чужой злой воли.
Соделай нас мягкими в сердце,
чтобы никогда нам не пришло в голову
подчинить других нашей злой воле.
Распахни двери адских тюрем тем, кто раскаялся!
Облегчи страдания тем, кто близок к раскаянию.
Тех, кто упорствует во зле, дай нам забыть без всякого вреда.
Пёстрые одежды колдунов — как осенние листья,
их сила рассыпается как пепел,
они взвешены на Твоих весах и найдены легче лёгкого -
позволь нам всегда помнить об этом.
Прости нам то, что мы не сумели понять про глупость колдовства,
и позволь нам понять это позже:
всё время — в Твоих руках.
Не дай знанию ума забежать вперёд знания сердца.
В Тебе видим источник жизни
и без Тебя падём на землю, лишившись её.
Нельзя жить без Тебя!
Не дай нам
