Голоса - Борис Сергеевич Гречин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Борис прекрасно здесь выглядит, — заметил Тэд, ни к кому не обращаясь. — Какая осанка, какая дикция, какая ясность мысли! А ведь ему тут хорошо за восемьдесят…»
В логическом отношении фраза, разумеется, никуда не годилась, хотя бы потому, что сидящий среди нас Герш был в четыре раза моложе, да и вообще мало походил на седобородого старца. Никто, однако, включая и Штейнбреннера, её не опротестовал.
«О, я зауважал «дедулю»! — признался Марк. — Он ведь не сдал ни одной позиции, заметили? Боец!»
«Ну, как же не сдал? — удивилась Ада. — А «гробница Ленина излучает свет», «Ленин стал святыней» — это что такое? Понятно, что часть сценария, но всё же…»
«Вы ошибаетесь, — возразил я. — В ходе создания фильма Шульгин отправил письмо председателю идеологической комиссии ЦК КПСС Леониду Фёдоровичу Ильичёву, в котором категорически настоял на том, что весь текст своей роли, все свои реплики он напишет сам».
«И я тоже думаю, что это — совсем не капитуляция, а как бы мягкая ирония, — пробормотал Алёша. — Верней, нет, не ирония… Это — терпеливое, гуманное отношение к чужой вере, пусть даже ошибочной, точнее, куцей, но простительной, если она ведёт человека к благу. Это — богословская позиция в духе позднего Владимира Соловьёва, вот что это такое».
«С этим своим всеобъемлющим зрелым экуменизмом он договорился, однако, до того, что Муссолини — не Гитлер, — вступил Альфред. — Вы слышали?»
«Ну, то есть пошевелил один из краеугольных камней современного евро-атлантического дискурса, который ради своего удобства любой национализм, включая относительно мягкий, замазал чёрной краской, а поскольку эти камни вросли в наш не особенно думающий мозг и стали частью картины мира, то нам от такого шевеления больно, и мы на это жалуемся — так? — иронично парировал Иван, уместив сложную мысль в одной фразе. — Вот, кстати, и первая тема для обсуждения: насколько оправдан умеренный национализм?»
«А вторая тоже очевидна, судя по тому, что я успел прочитать про «дедулю» в Сети: насколько он прав про евреев, сделавших нам семнадцатый год, и действительно ли «если в кране нет воды…»[92]? — Борис, извини, это к слову вспомнилось», — добавил Кошт под сдержанные смешки.
«Видишь ли, Марк, именно его незаурядность и мешает мне считать его тупым юдофобом, — серьёзно возразил ему Герш. — Полностью отождествиться с его философией я, правда, тоже не могу. С ним как человеком — без всяких трудностей».
«Философия, — громкое слово для совокупности идей Шульгина: они бессистемны, в любом случае, методологически анархичны, — сообщил Штейнбреннер. — А «иудео-большевизм» — так и вообще часть гитлеровского нарратива — но молчу, молчу! — выставил он вперёд ладони. — А то Иван сейчас снова на меня набросится за то, что я повторяю клише евро-атлантистов…»
«Молчать не надо, потому что ты говоришь по делу! — присоединилась Ада. — Вы забываете, что книгу будут читать и другие люди, не обязательно такие же бескомпромиссные, отважные и наивные, как сидящие здесь мальчики и девочки. А для них серьёзное обсуждение даже умеренного национализма в положительном ключе может стать командой «Фас!». — Это были очень разумные слова, которые девушка, что называется, снимала с моего языка. — Достанется больше всех Андрею Михайловичу как руководителю проекта, но и нам прилетит. Люди ведь не идут дальше ярлыков и читают, как бы это сказать помягче…»
«… Жопой, — помогла ей Лина. — «Люди читают жопой, жопой читают люди» — все видели этот стих? Хотите, перешлю в чат? Я валялась под столом!»
«А третья тема — это «гробница Ленина излучает свет», — заметил Алёша, одновременно помотав головой, как бы показывая, что пересылать этот стихотворный шедевр в общую беседу не так уж обязательно: одной строчки хватило с избытком. — Не хочу выглядеть бóльшим консерватором, чем завзятый русский монархист, тем более что логику и даже внутреннюю красоту этого предложения я понимаю… Но она — действительно излучает свет? До сих пор, во втором столетии двадцать первого века? Я имею в виду, не в буквальном смысле, а в метафизическом? Хотя бы в идейном? Или этот свет — вроде света от гнилого пня ночью в лесу?»
«Но-но, попрошу! — оскорбилась Лина за «гнилой пень». — На себя-то посмотрите, товарищи православные! Это вы у нас, что ли, — кузница новых смыслов?»
«Череп, — неожиданно произнес Герш. — Алексей заговорил про метафизику сразу после гробницы, и я сразу вспомнил, что меня зацепило в этом видео! Вы обратили внимание на форму его черепа? Второй сын Леонида Андреева наверняка бы заметил, что такой череп — знак мистических способностей, да Шульгин, кстати, и был мистиком, только нетренированным. Этот любимец женщин, денди и спортсмен был мистиком, вообразите! А ведь они оба сидели в одной Владимирской тюрьме, более того, общались, обсуждали тексты и замыслы друг друга. Вот ведь зрелище — престарелый редактор «Киевлянина» комментирует черновики «Розы мира»! Нарочно не придумаешь…»
«И что он о ней сказал? — живо заинтересовался Алёша. Борис пожал плечами:
«Ничего, верней, этого не сохранилось. Есть только его лаконичный комментарий о стихах, которые Даниил Андреев ему присылал незадолго до своей смерти: мол, «их понимать весьма трудно»».
Иван хмыкнул:
«Конечно, нелегко! — пояснил он. — Ещё неизвестно, понимал ли их сам Андреев! А если и понимал, то по-прежнему актуален вопрос: надо ли своим умом создавать вселенную, в которой придётся жить одному? Или я про него ошибаюсь, и в принципе ошибаюсь про то, как устроен мир? Что, все эти олирны, готимны действительно где-то существуют? А также адские круги Данте, Страшный суд новгородских фресок, «святый город Иерусалим, новый» Откровения и прочая… духовная беллетристика? Государя спрашивать не будем, потому что он нам ответит что-нибудь гуманно-примиряющее языком Любови Аксельрод[93]: мол, «это так и не так», решайте, ребятки, сами каждый для себя — но мне кажется, Марта могла бы кое-что об этом сказать! Где она, кстати?»
Я не успел ни пояснить, что Марта заболела, ни заметить Ивану, что своё собственное нежелание быть полностью искренним он, возможно, проецирует на меня без всякой моей вины, потому что в этот момент в моём кармане завибрировал телефон. Все юные
