Монах Ордена феникса - Александр Васильевич Новиков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Афоня, что ты за человек? – говорила Лилия, когда в свободные минуты (а все свободные минуты она проводила с Альфонсо), гладя его по длинным, сбившимся в колтун волосам, в которых прятались сухие листья, ветки, и комья грязи, – чертополох тебя может убить- давай в него наступим несколько раз, Черные птицы могут тебя убить – давай три ночи дежурства на Стене, самый могущественный орден Великого континента – отлично, надо поубивать несколько десятков их членов, Кровь богов смертельно опасна – сразу нужно в ней искупаться… Может хватит играть со смертью, Альфонсик?
– Я вообще с ней не играю, просто так получается, почему то, – Альфонсо не нравилось, что Лилия гладит его по волосам, но и шевелиться лишний раз, чтобы убрать ее руку, он не собирался.
– И вот опять, идешь в Волшебный Город… Ты знаешь, что там за Лес, дальше, за моей деревней? Эти полудохлые кошечки не чета тамошним зверям… Останься со мной в деревне, Альфонсик? Будешь моим мужчиной, а?
– Ты ополоумела, ведьма? – ответил Альфонсо. – Я не люблю тебя, ты это знаешь, и быть с тобой не хочу.
– Знаю, – тяжко вздохнула Лилия и убрала руку с головы Альфонсо. – Тебе не обязательно любить меня. Я могу любить нас обоих за двоих…
– Отстань от меня, ведьма! – взъярился Альфонсо ровно в той степени, в которой он мог взъяриться, – ты просто бредишь.
Назойливое чувство бедной женщины раздражало его, а раздражало потому, что болезненно отражалось в его собственных чувствах к Иссилаиде. Он скучал, скучал безмерно и болезненно, и тоска ныла у него в сердце, не переставая. Проще было, когда кругом то и дело что-то случалось- боль по утрате и предательство Иссилаиды молчали, пока тело боролось за жизнь – мозг любого животного, в том числе и человека, очень правильно, обычно, расставляет приоритеты, но стоило появиться свободному времени, как спасу от этих чувств совсем не стало. Альфонсо вздохнул; Лилия ушла – пошла жаловаться псу, которому, кстати, тоже серьезно досталось от двух тигров.
В одно замечательное утро Альфонсо прозрел. Нет, зрение не было четким и ярким, как обычно, но его вполне хватило, чтобы увидеть Тупое Рыло, задумчиво нависшего над Альфонсо с ножом.
– Ты если прикончить меня хочешь, – сказал Альфонсо, – то задуши лучше, а то узнают, что это ты меня убил, увидев ножевое.
Тупое Рыло вздрогнул.
– Ты видишь…
– Вижу.
– …Что со мной сделал этот проклятый Лес… Я хочу убить тебя, поскольку ревную, к кому, к ведьме! Я, едва обрел веру и теперь чернота сомнений раздирают мою душу…
– Что мне делать, граф Альфонсо? Что мне делать? Я не могу больше терзаться, видя как она сидит возле тебя, как она гладит твои волосы, как она вытаскивала тебя с того света, рыдала от отчаяния, когда думала, что ты умрешь! – возопил, ни с того, ни с сего Тупое рыло, подняв голову к небу.
– Ну во первых, ножик положи, – сказал Альфонсо.
Кинжал полетел в траву. Тупое рыло схватился за голову, прижал ее к земле, стоя на коленях, словно молился кому то внизу, не знаю, кротам, что ли?
– Я не могу предать веру. Я не могу отойти от Бога… Но и без проклятой ведьмы тоже не могу. Я думал, твоя кровь облегчит мои страдания, но убийство – тяжкий грех… Все же, не такой тяжкий, как мой крест…
Солнце светило ярко, небо было синим –синим, облачка бесшумно плыли по этой синеве – не тревожимые ничем, не беспокоясь ни о чем, и, уж тем более, не выслушивая эти пафосные стенания, достойные подмостков театра – новомодного явления, смысла которого Альфонсо понять не мог. Люди показывают то, что заведомо придумано, и все об этом знают, что это обман, а актеры просто играют, и все равно…
– Что мне делать, честной брат?
– Что делать? Иди к своей ведьмочке, нарожаете… этих… ведьмочат.
– Но я же верующий?
– Ну, значит, плохой ты верующий, раз в ведьму влюбился.
– Боже… Я покончу с собой.
– Слушай, ты, верующий, – взорвался вдруг Альфонсо и почувствовал всю боль своего истерзанного горла, – глаза открой, наконец! Тебе твои попы говорили, что здесь ад, а здесь просто Лес, тебе говорили, что здесь демоны и черти – ты видел, хоть одного? Огромные, да, опасные, да, но демонические – нет, просто кучка животных, которые хотят жрать. Тебя трахали в уши, играя на твоих страхах, перед будущим и смертью люди, которые дальше кельи из монастыря не вылазили, а ты и уши развесил. Я божественный, я божественный! Да если бы Бог захотел, чтобы у людей не было влечения друг к другу, он бы просто тебе яйца оторвал бы, легко бы это, между прочим, сделал, раз такой всемогущий! И эта девка, такая же ведьма, как и ты. К тому же…
Здесь Альфонсо дико закашлялся, выплевывая из горла хлопья засохшей крови.
– Но она… Он же любит тебя, – проговорил Тупое Рыло, ошеломленный этой отповедью. Думать тяжело и страшно, а верить легко и успокоительно.
– Она баба, – прохрипел Альфонсо, – откуда она знает, кого она любит и чего она хочет?
– Гореть мне в Геенне огненной, – прошептал Тупое Рыло.
Прошла неделя, по истечении которой Альфонсо мог начать ходить, нормально видеть и без содроганий смотреть на свою кожу, покрытую зарубцевавшимися язвами. У Лилии были такие же, но только на руках, и она их старалась прятать, если не забывала этого сделать. Вынужденный простой был тем обиднее, что до деревни ведьмы осталось всего два дня ходу.
– Что там дальше по дороге? – спросил Лилию Альфонсо, – Поле смертельных зарослей, Кладбище оживших мертвецов, сами Боги твои объявятся?
– Да нет, просто Лес. Все нормально будет, если на нас не нападет кто нибудь снова.
Но никто не напал. Звери, как оказалось, вообще старались обходить их стороной, едва почуяв: – «это запах Крови Богов» – сказала Лилия, – они ее боятся. Даже волк все время поскуливал, глядя на Альфонсо испуганными глазами и стараясь лечь от него подальше.
На следующие сутки Лилия, неожиданно, начала прихорашиваться: попыталась зашить и постирать свое платье, принялась намываться в ручье, не смотря на жуткий холод, долго полоскала свои волосы. Бородатые, обросшие спутники ее, двое из которых были в самосклеенной смолой одежде из сморщившихся от тяжкой жизни, плохо выделанных шкурах (одежду Альфонсо пришлось сжечь и