Письма к отцу - Таня Климова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Думаю, что в последние – важные годы моей жизни – мне это удается. Желаю себе того же в дальнейшем.
Глава четвертая
Историческое событие
Сегодня восьмое сентября 2022 года. Умерла Елизавета II. Она правила семьдесят лет, а жила – девяносто шесть.
Несколько лет назад, когда в мире не происходило ничего глобального, а мы каждый день обсуждали новые приложения, игры, книги и сериалы, один из моих маленьких учеников спросил, какие исторические события нам предстоит увидеть. Я назвала смерть Елизаветы II и Путина. Ученик (почему в позднем – семилетнем – детстве просыпается безумное желание жить именно в исторические события?) удивился, спросил, как так вышло, что смерть считается историческим событием, а жизнь – нет? Среди грядущих исторических событий ученик называл создание единого языка, изобретение телепорта и летающих автомобилей, а главное – способность воскрешать мертвых. Он, улыбаясь, говорил, что будущее возникнет, когда произойдет победа над смертью, когда случится освобождение от нее.
Сегодня никакой победы над смертью не произошло. Смерть – как часто это бывает – объединяла и властвовала. С середины дня в телеграм-каналах появились уведомления о том, что королева Елизавета чувствует себя не очень хорошо, что в замок Балморал съезжаются члены королевской семьи. Во всем мире люди ощутили тревогу, журналисты судорожно обновляли некрологи, англичане рыдали около Букингемского дворца, я обедала в кафе в середине непростого рабочего дня.
Во время обеда я стараюсь читать по одной главе из книги (я полюбила обедать в одиночестве, книга в обед стала моим ритуалом), но сегодня я не смогла сосредоточиться на дебютном романе американской писательницы. Я скроллила (это значит «прокручивала», папа, от глагола to scroll – scroll – «свиток» – листать ленту браузера, как люди в древности прокручивали свитки) фейсбучную[10] ленту, обновляла инстаграм[11], читала новости в телеграм-каналах, только бы здесь – сейчас – во время обеда не пропустить историческое событие – смерть Елизаветы II.
Нет никакого наслаждения в одиноком проживании исторического события. Очень важно, чтобы кто-нибудь был рядом, кто-то, с кем это событие можно разделить. У меня есть подруги и парень, которые, как и весь мир, эмоционально реагировали на происходящее, делились обновлениями новостей, придумывали шутки, присылали мемы. Это особая близость, воодушевляющий, вдохновляющий контакт. Только ради этого стоит завести друзей.
«Я рада, что сижу в интернете, когда появляются новости о чьей-то смерти. Ведь есть же люди, которые еще даже не знают, что Елизавета умирает!» – сказала моя подруга. В двадцатые годы двадцать первого века невозможно пропустить даже смерть бывшего одноклассника (просочится в соцсети), что уж говорить о смерти королевы. И в наблюдении за такой смертью есть какое-то мазохистское удовольствие.
Я вернулась с обеда и продолжила работу – помогала редактору фильма про эмигрантов-возвращенцев искать фотографии героев. Просматривала эмигрантские газеты и журналы тридцатых-сороковых годов. Я впервые подумала о том, что каждый – абсолютно каждый – человек, на фото которого я сегодня взглянула, – мертв. Улыбающиеся девушки из «Иллюстрированной России», насупленные политики из «Русской мысли», растерянные композиторы с обложек «Нового русского слова» больше не существуют, живы только мы, рассматривающие их фотографии.
Я впервые осознала, что исследователь литературы находится в тесном контакте со смертью. Я изучаю книги и статьи мертвых для того, чтобы структурировать лекцию и прочесть ее живым. Помогаю живым с изображениями мертвых для того, чтобы они показали их другим – тоже живым – людям. Мне нравится, что моя работа связана с тем, что я стараюсь восстановить память об умерших, но пугает, что делаю это в ущерб своей жизни.
Ты тоже, папа, незримо присутствуешь везде, где бы я ни была, чем бы я ни занималась. В прошлом веке я ищу отголоски тебя, мне по-настоящему интересно, какие исторические события проживал ты, когда я еще не родилась. Я понимаю, что «историческое событие» – это лишь завеса, ширма, попытка сбежать от быта, рутины, старения, смертности («Это обязательно войдет в историю» переводится как «То, что я был свидетелем этого события, позволит мне немного пожить после смерти»). Но, возможно, во мне есть что-то от тебя – ты неслучайно стал историком. Я точно знаю – ты хотел победить смерть.
Под конец рабочего дня я забыла о том, что днем волновалась о смерти Елизаветы II. Я собиралась домой, надевала толстовку, писала парню, что выхожу с работы, закрывала двери, сдавала ключи охраннику, вдыхала на улице теплый сентябрьский воздух, направлялась к метро, пока не получила сообщение от подруги – репост из новостного телеграм-канала: «Королева Елизавета скончалась в возрасте 96 лет». Что-то внутри надломилось, как часто случается, когда мельком видишь слово «скончалась» где бы то ни было.
Чтобы зафиксировать проживание исторического события, я написала нескольким друзьям, обсудила смерть королевы по телефону с мамой, а потом вошла в вагон метро и прочла главу из дебютного романа американской писательницы, ту, что не прочитала во время обеда. После разглядывала попутчиков, прикидывала, кто из них уже знает о смерти Елизаветы, а кто услышит об этом только дома – от жены или из телевизора. Попутчики казались уставшими и равнодушными, это понятно – наша страна проживает не лучшие времена (интересно, бывало ли такое, чтобы она проживала лучшие?).
Я вернулась к телефону, прочитывала заготовленные (надо думать, еще двадцать лет назад) некрологи, следила за тем, с какой точностью выполняются отрепетированные действия (хорошая традиция – продумывать, как будет организована жизнь живых после того, как кто-то из них – наиболее значимый – окажется мертвым). Принц Чарльз становится Карлом III. Британские и американские таблоиды постят фотографии королевы. Русский фейсбук[12] спорит о том, нужна ли монархия в двадцать первом веке. Я размышляю, как так вышло, что монархия все еще существует, и – неожиданно – смахиваю слезу, наблюдая за толпами людей, пришедших к Букингемскому дворцу почтить память королевы.
Я плакала, хотя это не моя страна, это не моя королева, и я знаю, что она давно не принимает никаких решений, ее должность – декоративная, но все, что происходит рядом с этими декорациями, – настоящее. Людям, оказавшимся сегодня около Букингемского дворца, нужна эта сказка, это наблюдение – всей страной – за тем, какое платье наденет принцесса, это восхищение свадебными церемониями, это национальное переживание утрат. Мы в России с 1917 года этого лишены, никто в России 2022-го не видел 1917-го, он только у нас – работающих с литературой русской эмиграции – проносится перед глазами каждый день.
Декоративная монархия важна, чтобы каждый житель страны ощущал поддержку. Правящая семья занимается благотворительностью, короли и королевы обращаются к нации в сложные времена, сообщают, что их главная цель – это служение своему народу, забота о нем. Всегда приятно, когда есть кто-то, кто о тебе заботится, к кому можно примкнуть в момент одиночества, боли, тоски, растерянности перед будущим – хоть и через радиоприемник или экран. Вот король Георг VI обращается к нации во время бомбежек Лондона немецкой авиацией, а вот Елизавета II записала видеообращение во времена пандемии COVID-19. Они с нами, они рядом, им не все равно.
Декоративная монархия с пышными церемониями, с историями семей, с вековыми традициями заставляет верить в то, что ты живешь в великой стране, потому что ею управляют великие люди – короли и королевы – самосознание нации. Кажется, нам всем необходимо верить в то, что мы принадлежим тому, что не зря существует, в то, что мы не песчинки, разбросанные по соцсетям, а личности, наблюдающие великую эпоху, проживающие глобальные исторические события.
Глава пятая
Непереносимость неопределенности
С шестого сентября 2022 года я веду «дневник стабильности/нестабильности», потому что во мне нет никакой терпимости к неопределенности. Дневник терапевтический – я буду обсуждать эти записи с психологом. В дневнике три графы: «Ситуация», «Эмоции», «Интенсивность». Я описываю ситуацию, в которой ощутила себя нестабильно, потом анализирую свои эмоции, а затем прослеживаю интенсивность
