Тайна замковой горы - Людмила Георгиевна Головина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Билет на поезд до Фуло я купила без затруднений, потому что обе страны были оккупированы одним и тем же завоевателем, и вновь стали единым государством. Рано утром следующего дня я вышла из вагона на вокзале в Фуло. Всё здесь было по-прежнему, только по платформе слонялись вооруженные солдаты.
Я решила идти до нашего дома пешком. Хотелось подготовиться ко встрече с родителями, привести в порядок мысли.
Мой путь пролегал мимо булочной-кондитерской Букенов.
Я хорошо знала эту семью. Они жили неподалёку от нас. Глава семейства владел пекарней, булочной и кафе, а супруга ему во всём помогала.
Булочная была уже открыта, оттуда доносились волшебные ароматы свежеиспеченного хлеба, корицы и ванили. Мне пришла в голову мысль зайти и купить что-нибудь к завтраку.
В булочной посетителей ещё не было, и только госпожа Букен раскладывала на полках товар. Она не сразу меня заметила. А когда обернулась и узнала, на её лице появился ужас.
– Барышня Эстер, зачем вы здесь? Уходите немедленно!
Я была немного удивлена таким невежливым приёмом.
– Доброе утро, госпожа Букен. У меня муж погиб, вот я и вернулась к родителям.
– К каким родителям? Вы что, ничего не знаете?
– Что я должна знать? – внутри меня всё похолодело от дурного предчувствия.
– Нет больше никаких ваших родителей! Маму вашу выявили как еврейку, она должна была отправиться на сборный пункт, чтобы отбыть в специально отведённые для таких, как она, места. Ваш отец вступился за неё, сказал, что никуда не отпустит. Ну, а новые власти не любят, когда им возражают, да сопротивление оказывают. Вот всё и случилось… Одним словом, нет больше ваших родителей. А дом ваш реквизировали, теперь в нём комендант живёт. И я вас прошу, барышня Эстер, уходите отсюда побыстрее, а то как бы нам не попало за то, что мы с еврейкой якшаемся, ещё решат, что мы вас укрываем. Для вашей же пользы, уносите поскорее ноги!
Как во сне поплелась я к выходу, и столкнулась в дверях с господином Букеном.
– С приездом вас, барышня Эстер! – с какой-то мерзкой ухмылкой произнёс он.
В душе моей наступило полное смятение. Смерть мужа, гибель родителей… Всё это казалось совершенно нереальным, как будто происходило с кем-то другим. Не было ни одного человека на свете, кому бы я могла поведать своё горе, посоветоваться. Не было ни одного места, где бы я смогла найти себе пристанище. Я поплелась обратно на вокзал, не ведая, куда же мне теперь ехать.
Но ехать никуда и не пришлось. Солдаты на вокзале теперь проявили интерес к моей особе. Они потребовали предъявить документы, а потом один сказал другому:
– Это она, точно!
И они потащили меня в какое-то помещение, где за столом сидел офицер. Он стал допрашивать меня, занося ответы на бумагу.
Он спросил, с какой целью я приехала в Фуло. Я объяснила, что приехала к родителям. Он спросил их имена и занёс в протокол.
– Нашли родителей? – спросил он.
– Нет, – ответила я.
– Почему?
– Мне сказали, что они погибли.
– При каких обстоятельствах?
Я молчала. Офицер углубился в изучение каких-то документов.
– Ваша мать была еврейкой, – утверждающе произнёс он.
Я была вынуждена подтвердить.
– Значит, ты тоже еврейка, – (он перешёл на «ты»).
– Наполовину, – ответила я, но офицера это уточнение не заинтересовало.
– Евреи обязаны жить в отведенных для этого местах и носить опознавательные знаки.
Он дал знак солдату, и тот поставил на стол мой чемодан. Офицер лениво порылся в моих вещах, а потом вытащил свёрток с документами. Особенно его заинтересовало извещение о гибели моего мужа.
– Ты, оказывается, не только еврейка, но и жена человека, воевавшего против войск Рейха! Увести! Чемодан будет возвращен тебе позже.
Меня перевели в другую комнату, где какая-то женщина обыскала меня. Она вытащила мой альбомчик, пролистала его, несколько секунд подумала, а потом вернула мне со словами:
– Дамские стишки! Ладно, можешь оставить себе!
Меня бросили в какой-то тёмный и грязный товарный вагон, и дверь за мной с лязгом захлопнулась.
Когда мои глаза привыкли к темноте, я увидела что в вагоне вместе со мной находится ещё несколько человек. Здесь были и дети, и подростки, и старики, и люди средних лет. Мужчины и женщины. Судя по одежде, они принадлежали самым разным слоям населения. Но их объединяло одно – всё они были евреями. Вагон постоял на месте ещё несколько часов. За это время к нам подсадили ещё двух человек. Потом мы почувствовали, что вагон содрогнулся и лязгнул – его прицепили к составу, и вскоре застучали колёса – мы поняли, что едем, только никто не знал, куда.
Сначала все молчали, потом стали обсуждать наше положение, и чего следует ожидать. Одни предполагали, что пока не происходит ничего страшного, другие были уверены, что нас везут на смерть. Я, вспоминая судьбу родителей, скорее была согласна со вторыми. Через несколько часов движение прекратилось. Судя по звукам, мы стояли на каком-то запасном пути. В щель удалось разглядеть, что на улице ночь. Одному юноше не сиделось на месте. Он ходил по вагону и ощупывал стенки и пол. Наконец, он объявил, что одна доска держится плохо, и её можно выломать. Несколько мужчин вызвались ему помочь, и через какое-то время в стенке вагона зияла небольшая дыра, куда вполне можно было протиснуться. Часть людей покинула вагон. Они выпрыгивали один за другим и растворялись в темноте (решили бежать поодиночке, так было больше шансов спастись). Некоторые не отважились на бегство и остались в вагоне, положившись на судьбу.
Я спрыгнула на землю и побежала, не разбирая дороги. Я слышала паровозные гудки, лязг составов, лай собак и немецкую речь. В темноте спотыкалась о шпалы и рельсы. Наконец, я попала на какое-то поле, все звуки стихли вдалеке. На моё счастье, когда стало светать, я набрела на разрушенный дом, и спряталась в нём. Я давно не спала, поэтому ненадолго задремала, а проснувшись, стала рассуждать о том, куда же мне теперь идти.
