Тайна замковой горы - Людмила Георгиевна Головина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Не могу передать вам, господа, как тяжело мне дался этот путь! Я шла ночами, тайком. И я непременно пропала бы, но везде находились добрые люди, которые давали мне кусок хлеба и показывали путь. Мне удалось пересечь две границы. Несколько месяцев прошло, прежде чем я ступила на землю Медиленда. Здесь не было фашистов, здесь не преследовали евреев. Но у меня не было ни крыши над головой, ни работы, ни одного знакомого. Надо было найти тётю. Но как? Я не помнила ни адреса, ни её фамилии по мужу, ни имён дяди и кузенов. Как я ругала себя за то, что в своё время не проявляла никакого интереса к своей родне!
Итак, я была на родине моей матери. С чего начать? Я несколько дней поскиталась по городу, надеясь узнать хоть какие-то места, которые видела в детстве девочкой. Я подходила к пожилым людям, которые могли помнить, где находилась пошивочная мастерская моего деда. Все недоуменно пожимали плечами и качали головой. Только одна немолодая женщина сказала, что, кажется, припоминает такое ателье, но квартал, в котором оно располагалось, давно снесли. Я искала еврейские семьи, которые могли дружить или даже быть в родстве с семьёй тёти, но и тут меня ждала полная неудача. Люди, видя мою жалкую одежду и худобу, сторонились меня, поскольку опасались, что моё бедственное положение может толкнуть меня на кражу. Они, чтобы успокоить совесть, давали мне немного еды и просили оставить их в покое. Но и за это я была им безмерно благодарна. Ведь я умирала с голода.
Я пыталась устроиться на работу, но у меня не было никаких документов. Сначала я хотела стать тапёршей в ресторане или кинотеатре. Но везде требовались бумаги, удостоверяющие личность. В Медиленде и в Дексии говорят на одном языке, но произношение выдавало во мне иностранку, беженку. Наконец, владелец одного кафе взял меня на работу посудомойкой и уборщицей. Денег он мне не платил, но разрешал доедать с тарелок недоеденное посетителями. Преодолев брезгливость, я теперь питалась объедками. Голод не тётка. С утра и до позднего вечера я стояла, согнувшись над лоханью с мыльной водой, и мыла посуду. А когда кафе закрывалось, я должна была вымыть полы и произвести уборку в зале. Совершенно без сил добиралась я до чулана, где хранился хозяйственный инвентарь, падала на старый матрас и проваливалась в мёртвый сон. Конечно, теперь я была сыта и имела хоть какую-то крышу над головой. Но времени на поиски родных у меня не было совсем.
Как-то, убирая в зале, я собиралась выбросить газету, которую оставил на столике посетитель. Вдруг в глаза мне бросилось знакомое название – «Фуло». В заметке было написано, что в результате бомбардировки маленький дексийский городок Фуло практически стёрт с лица земли. Я поняла, что моя прежняя жизнь осталось только в моих воспоминаниях. Возвращаться мне было некуда.
Шли годы. Закончилась война. Но моё положение лучше не стало. Наоборот, ужесточились меры по выдворению из страны беженцев. Стоило мне допустить в работе хоть малейший промах, сразу же хозяин, как бы рассуждая сам с собою, начинал говорить, а правильно ли он поступает, что укрывает у себя беженку? Стоит ли рисковать благополучием своего заведения ради нерадивой и ленивой работницы? Не следует ли поставить в известность власти?
Так, постоянно испытывая страх и потеряв все надежды, я прожила несколько лет.
В те немногие минуты, когда мне удавалось отдохнуть, для меня единственным утешением и отрадой был маленький альбомчик, с любовью оформленный моим Дамианом. Я рассматривала дорогие сердцу виды родного Фуло, перечитывала свои стихи, и сама не могла поверить, что когда-то написала эти строки. Я смотрела на свой портрет, и не понимала, куда делась эта жизнерадостная и беззаботная девушка. Я искала её в самых дальних уголках моей души и не находила.
Два года назад, как раз в сочельник, у моего хозяина закончились кое-какие продукты, и он послал меня с запиской к своему поставщику, чтобы тот срочно прислал требуемое. Лавка поставщика находилась не слишком далеко от нашего кафе, и я отправилась туда пешком, а чтобы сократить путь, решила идти через парк.
Когда я жила в доме родителей, самым любимым моим праздником было Рождество. И даже все, обрушившиеся на меня беды и испытания не смогли стереть во мне этого чувства счастья и радостного ожидания чего-то сказочного, волшебного.
Парк по случаю праздника был украшен гирляндами лампочек и фонариками, звучала музыка, гуляла нарядная публика. Я с жадностью впитывала в себя давно забытые впечатления.
На обратном пути я заметила толпу народа, собравшегося вокруг невысокого помоста. Оттуда доносились пение. Мне сказали, что здесь проходит конкурс на лучшее исполнение рождественской песни. Призом была корзинка, полная всевозможных сладостей. И вот, мне, впервые за многие годы, невыносимо захотелось спеть. Я решилась, вышла на помост и спела две рождественские песни, которые когда-то сочинила сама. Наградой мне были аплодисменты слушателей, которые ещё больше усилились, когда я пояснила после вопроса ведущего, что автор этих песен – я сама. Конкурс шёл к концу, и я решила чуть задержаться, чтобы узнать его результаты. Как же я была удивлена, когда услышала, что победительницей конкурса признали меня! Мне вручили корзинку со сладостями, и я, сжимая её в руках, почти бегом поспешила к кафе, страшась хозяйского выговора за задержку.
Но тут меня окликнула необычная пара.
Это была удивительно красивая девушка в белоснежной шубке и маленькой белой, надвинутой на лоб шапочке, с голубыми глазами, розовыми от небольшого мороза щеками и золотыми кудрями, рассыпавшимися по плечам. Она как будто шагнула в наш мир из какой-то волшебной сказки. Её сопровождал прекрасно одетый господин средних лет, которого девушка называла отцом.
– Вы торопитесь? Извините, мы задержим вас на одну минутку. Мы с дочерью хотели выразить вам своё восхищение! Какие прекрасные песни! Неужели вы сами их сочинили? Вы – большой талант! У вас, наверное, есть и другие стихотворения? Скажите, а не хотелось бы вам издать книгу своих стихов? У меня есть знакомый издатель. Я мог бы показать ему ваши стихи. Нет ли у вас какой-нибудь тетрадки, где вы их записываете?
И тут я совершила непростительную глупость. Меня как будто загипнотизировал доброжелательный тон незнакомого господина. Я достала своё единственное сокровище (альбом всегда был со мной, я не расставалась с
