Избранное - Петер Вереш
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Что с тобой? Ты уже не ходишь больше в организацию? — спросил он.
— Ах, оставь, пожалуйста! Надоела мне вся эта компания. Эта противная Нюласи, наш секретарь, стала уже просто невыносимой! «Товарищи женщины, товарищи женщины!» То у нее строительство социализма, то пятилетний план, то еще какая-нибудь дребедень… Мне эта дурацкая болтовня в ушах навязла, просто ужас! А председательша, эта старая карга Герлоци! Все о социалистической морали разглагольствует, учит молодых жен: блюдите мораль, храните чистоту социалистического брака, песет что-то про равноправие женщин, то да се… А сама небось двадцать лет с мужем врозь прожила, и уж, конечно, не монашенкой…
Это было все, что почерпнула Ибойка в организации МНДС.
Йожи не нашелся, что возразить. Ему ничего не оставалось, как с горьким чувством принять к сведению, что Ибойка не нашла себе места и в женском движении. Но за это же время Ибойка — что огорчало Йожи еще сильнее — и в их доме успела восстановить против себя целую армию соседок, у которых она, быстро разбазарив свои сотенные бумажки, перехватывала по десять — двадцать форинтов взаймы.
Долги Ибойка делала впопыхах: вдруг оказывалось, что нужно что-то приготовить, — а ведь в государственных магазинах ничего в кредит не дают! — или оплатить неожиданный (впрочем, только для нее) срочный счет за воду, за газ, радио или электричество. Когда она была при деньгах, то про счета забывала. Кредиторы то и дело приходили и требовали свои деньги, но Ибойка, как всегда, была на мели и либо не могла вернуть долг, либо бежала к другой соседке, чтобы занять для отдачи, разумеется, «до завтра». А потом это «завтра» растягивалось на целую неделю, так что Ибойка вечно была опутана сетью мелких займов. Когда же муж вручал ей очередную получку, она погашала наиболее срочные долги, из тридцати десять, а потом вся история начиналась сначала, до следующей получки.
Вот почему лукавые соседки предпочитали теперь являться за долгами, когда Йожи был дома: во-первых, им хотелось проучить эту зазнайку Ибойку — слишком уж она гордится, что у нее такой хороший муж, а во-вторых, надеялись, что для товарища Майороша будет вопросом чести расплатиться за жену, если бы даже ему и пришлось залезть в долги.
Эта женская хитрость имела успех. Йожи изумленно глядел на жену и угрюмо спрашивал:
— Зачем ты занимала?
— Ах, просто у меня не было мелочи… А потом — чего она задается, подумаешь, какие-то несчастные двадцать форинтов!
— Ну, ладно, ты заняла, но почему же не вернула вовремя?
— Забыла.
— Не забывай! Долг прежде всего. Эта женщина ведь не из банка тебе дала, а из денег, которые ей нужны на жизнь.
— И ты за нее заступаешься? Хорош муж, нечего сказать. А когда она сама мне два месяца долг не отдавала или когда сломала мой утюг…
Тут начиналась обычная женская история, жалобы сыпались градом, и Йожи предпочитал окончить разговор. Но теперь он уже стал задумываться: оказывается, у Ибойки есть секреты, долги, а может, и другие делишки, о которых он и не подозревает.
Однажды, не успел он переступить порог квартиры, как явилась другая соседка, Салоки, — муж ее был товарищем Йожи по работе и напарником в соревновании, — и потребовала вернуть мясорубку, которую Ибойка уже несколько дней, как взяла у нее, чтобы провернуть мясо на котлеты или голубцы. Ибойка залилась краской — у мясорубки испортился зажимной винт, и она сунула ее, немытую, в кухонный шкаф, чтобы показать Йожи, но потом забыла, и остатки мяса в ней теперь, наверно, протухли.
— Ах, Жофика, подожди минутку! Я не успела ее вымыть, кипятка под рукой не оказалось, а дел куча, сама знаешь, — начала она оправдываться на обычный женский лад.
— Уж ладно, сама вымою, — отвечала Салоки, сдерживая гнев, — мне ждать некогда, у меня ужин еще не готов. Хочу голубцы сделать.
Но Ибойка все же сполоснула наспех мясорубку чуть теплой водой и с замиранием сердца передала ее соседке. Салоки, не глядя, схватила и убежала. А Йожи взглянул на Ибойку из-под густых бровей так укоризненно, что она повернулась к нему спиной. Он уже раздумывал о том, как бы поосторожнее сказать Ибойке, что ему не по душе такие сцены, чтобы она не слишком обиделась и рассердилась, как вдруг дверь резко распахнулась и на пороге опять появилась Салоки.
— Ну и ну, хорошенькое дело! Удружили вы мне, Ибойка, нечего сказать, — зашипела она, едва сдерживаясь в присутствии Йожи. — Мясорубка-то сломана! Вот полюбуйтесь, винт не держит, рукоятка не прижимается…
Ибойка прикинулась, будто и знать ничего не знает о случившемся, и, сделав большие глаза, точно видит ее впервые, взяла испорченную мясорубку в руки.
Йожи вся эта история была до крайности неприятна; он примирительно сказал соседке:
— А ну-ка, товарищ, дайте я взгляну, что там за беда приключилась. Может, я сумею сейчас же починить.
И, конечно, починил. У Йожи, как у всякого дельного мастерового, имелись дома небольшие тиски, набор напильников, и он за несколько минут наладил мясорубку. Просто глупые пальцы Ибойки косо вставили винт, а грубый нажим гайки сорвал два-три витка резьбы.
Рассерженная Салоки не стала дожидаться и, громко топая по лестнице, направилась домой, ворча себе под нос, что вот, мол, давай после этого свои вещи людям…
Исправив мясорубку, Йожи сам отнес ее хозяйке и, извинившись, сказал:
— Знал бы я раньше, товарищ Салоки, давно бы исправил.
— Вы-то, может, и исправили бы, зато женушка ваша, сударыня эта, целую неделю ее немытую в шкафу мариновала! Вот, полюбуйтесь, провоняла вся. Что мне теперь делать? Ведь ее целый день надо парить и кипятить, если я не хочу отравить собственного мужа! Вы бы, товарищ Майорош, лучше научили свою барыньку отдавать чужие вещи!
Йожи весь горел от стыда, но, вернувшись домой, только и сказал Ибойке:
— Чтоб этого больше не было! Купи себе мясорубку, дьявол бы ее взял…
Йожи не слишком баловал жену развлечениями и редко водил ее куда-нибудь — и не только потому, что был загружен работой, множеством забот и от природы был домоседом. На первых порах, когда Ибойка донимала мужа, что ей, мол, скучно с утра до ночи заниматься хозяйством, она не кухарка и не нянька, чтобы все время возиться с ребенком,
