Избранное - Петер Вереш
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В душе Йожи кипели и другие чувства. Он испытывал жгучий стыд перед людьми и перед знакомыми, да и перед самим собой, за то слепое обожание, каким он прежде окружал эту женщину. Только теперь он понял, что их любовь была с самого начала неравноценной и неравноправной. Это не был любовный поединок двух влюбленных друг в друга молодых людей, сошедшихся для долгого счастья; если у таких супругов и подернется пеплом юная любовь, они долго еще будут жить оставшимся от нее теплом; но даже если трудно сложится их судьба и жизнь окажется к ним суровой, они будут поглощены семьей и заботами и проживут, питаясь, быть может, до самой смерти сладкими воспоминаниями о пережитом в играх и любовных утехах юности, хоть немного согревая этим годы равнодушия.
А Йожи сжигал стыд и приводило в ярость одно лишь воспоминание о том, как он молился на Ибойку, каким подобострастным обожанием ее окружал, как слеп и глуп он был. Не разглядеть того, что она совсем ему не пара, и даже не найти сил, чтобы ее переломить, воспитать, подчинить своей воле! Но если родители, школа, улица, все ее окружение так дурно ее воспитали, что же может сделать теперь муж? Ведь это только в песне поется: «Гнется-клонится девушка, как камыш на ветру», — гнется-то она гнется, но на самом корню! И если даже так, то лишь до тех пор, пока ее кто-нибудь не возьмет замуж. А там уж гибкости нет и в помине, разве только ее принудит к этому крайняя нужда, закон или голод или если она по-настоящему любит своего мужа. В этом-то и весь секрет — в настоящей любви!
Именно таковы были чувства Йожи, хотя и иначе, быть может, выраженные. У него не хватало слов для выражения этих переживаний! Душа его поднялась уже высоко, разум тоже карабкался вслед за ней, но языка он еще не обрел — сердце народа всегда быстрее приходит к глубоким чувствам и высоким идеям, чем его приросший к земле язык.
Но кому излить свое горе? Секретарю парткома? У него сотни дел, да и человек он на заводе новый. Йожи недостаточно его знает, чтобы говорить с ним о таких делах. Для этого Йожи слишком стыдлив. Партийную прямоту, принципиальность, самокритику он хоть и уважал, но пока лишь умом — до сердца они еще не дошли.
Для него партию все еще представлял товарищ Бенчик, и Йожи очень хотелось поделиться своими невзгодами именно с ним. Своей жене он больше никогда не сможет ничего рассказать: она не поймет его, и дело кончится ссорой, а как они ему отвратительны! К тому же он не мог забыть подергивающихся губ и расширенных от ужаса глазок Эвики, присутствовавшей при этих ссорах. В общем дни шли, а он ни словом не напоминал Ибойке о пьяной сцене в ресторане, хотя боль и обиду в его душе не могли смягчить даже повседневные трудовые заботы. Он стыдился за Ибойку больше, чем она сама.
К тому же за это время Йожи много прочитал, многому научился, элементы подлинной культуры проникали в его сознание сквозь невидимые поры, и он стал понимать, что немалое зло — особенно теперь, когда любовь миновала, — еще и в том, что они с Ибойкой вышли из разных общественных слоев, из разных классов. Правда, родители Ибойки так же бедны, как и его деревенская родня, но пропади они пропадом — бедняки, которые спят и видят, как бы стать господами! Не так это просто, что вот, мол, у одних есть состояние, а у других его нет. Причиной борьбы между супругами может быть разница в образе мыслей, во вкусах, во взглядах на жизнь. Йожи давно уже видел — не чурбан же он деревенский в самом деле, хотя Ибойка и считает его таким, — что и трудящиеся города еще не все за социализм, а многие из них не очень-то к этому и стремятся: одного к попу тянет, другого — к Америке, к «буржуазному образу жизни».
Если же муж и жена принадлежат к одному и тому же классу, то пусть даже остынет любовь — у них всегда меньше поводов для столкновений, ведь и тот и другой следуют одинаковым обычаям и законам. Их личные вкусы и привычки могут быть различны, и на этой почве возможны всякие размолвки, но если они сойдутся во взглядах — а это легко, ибо живут они одним и тем же, — то по отношению к детям и ко всем окружающим они могут сохранять видимость вполне терпимого брака и без пламенной любви. Может статься, они уже не влюблены друг в друга, да никогда и не были влюблены, но про таких супругов соседи, родня, знакомые, товарищи по работе всегда скажут «порядочный человек» или «порядочная женщина». И дети смогут их уважать — насколько они вообще способны уважать родителей. «Но за что можно уважать эту женщину, эту буржуазную дрянь?» — И в душе Йожи снова закипал гнев: как глуп и слеп он был! Как станут над ним насмехаться его былые завистники! «Нет! нет! Жить с ней я не буду! Лучше порвать сейчас, пока мы оба молоды», — решил он наконец после всех колебаний.
Итак, в один из свободных вечеров Йожи отправился к товарищу Бенчику с твердым намерением рассказать ему обо всем, излить свои заботы и печали и попросить совета.
Товарищ Бенчик оказался дома, но не один. Тут была и тетушка Роза Бенчик, и взрослая их дочь, тоже Роза, будущая преподавательница средней школы, и еще приятельница Розы, ее лучшая подруга с детских лет, Эржи Сабадош, молодая вдова. Эржи рано вышла замуж, но вскоре ее муж, работавший шофером, погиб в автомобильной катастрофе, и с тех пор она одна. У нее маленький сынишка, живет она со своими родителями и работает на текстильной фабрике имени Пасионарии.
Выйти замуж во второй раз она еще не успела. Кто теперь в Пеште женится на вдове с маленьким ребенком, разве какой-нибудь многодетный вдовец, но и такого жениха для Эржи пока не нашлось. В свободное время она много читала и часто заходила к Бенчикам. Они беседовали с Розой о книгах, об учебе, о всяких своих житейских делах или о музыке, которую Эржи очень любила — ведь музыка единственный друг одиноких молодых женщин, да и Роза, особенно с тех пор как стала
