Современная комедия - Джон Голсуорси
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Флер сказала бы, – думал он, усевшись на саркофаг, так как утомился, – что раз у этих людей нет эстетического чувства и традиций, ради которых стоило бы мыться, то они по крайней мере так же счастливы, как мы. Она сказала бы, что они извлекают столько же удовольствия из своей полуголодной жизни, сколько мы из ванн, джаза, поэзии и коктейлей. И в общем, она права. Но признать это – какая капитуляция! Если это действительно так, то куда мы все идем? Если жизнь с клопами и мухами все равно что жизнь без клопов и мух, к чему тогда «порошок Китинга» и все другие мечтания поэтов? «Новый Иерусалим» Блейка, конечно, возник на основе «китинга», а в основе «китинга» лежит нежная кожа. Значит, совсем не цинично утверждать, что цивилизация не для толстокожих. Может, у людей есть и души, но кожа у них есть несомненно, и прогресс реален, только если думать о нем, исходя из этого!»
Она только что приняла вечернюю ванну и встала у окна своей спальни. Думала. О чем? О луне над сквером?
– Бедная узница, – сказал он, обнимая ее.
– Как странно шумит город по вечерам, Майкл. И как подумаешь – этот шум производят семь миллионов отдельных людей, и у каждого своя дорога.
– А между тем все мы идем в одну сторону.
– Никуда мы не идем, – сказала Флер. – Просто быстро двигаемся.
– Какое-то направление все же есть, девочка.
– Да, конечно, – перемена.
– К лучшему или к худшему, но и это уже направление.
– Может быть, мы все идем к пропасти, а потом – ух!
– Как гадарские свиньи?
– Ну а если и так?
– Я согласен, – сказал удрученный Майкл, – все мы висим на волоске. Но ведь есть еще здравый смысл.
– Здравый смысл – когда есть страсть?
Майкл разжал руки.
– Я думал, ты всегда стоишь за здравый смысл. Страсть? Страсть к обладанию? Или страсть к знанию?
– И то и другое, – сказала Флер. – Такое уж теперь время, а я дитя своего времени. Ты вот нет, Майкл.
– Ты уверена? – сказал Майкл, отпуская ее. – Но если тебе хочется знать или иметь что-нибудь определенное, Флер, лучше скажи мне.
После минутного молчания она просунула руку ему под локоть и прижалась губами к его уху.
– Только луну с неба, милый. Пойдем спать.
VII
Два визита
В тот самый день, когда Флер освободилась от обязанностей сиделки, к ней явилась совершенно неожиданная посетительница. Флер, правда, сохранила о ней смутное воспоминание, неразрывно связанное с днем своей свадьбы, но никак не предполагала снова с ней увидеться. Услышав слова лакея: «Мисс Джун Форсайт, мэм» – и обнаружив ее перед картиной Фрагонара, она как будто пережила легкое землетрясение.
При ее появлении серебристая фигурка обернулась и протянула руку в нитяной перчатке.
– Неглубокая живопись, – сказала она, указывая на картину подбородком, – но комната ваша мне нравится. Прекрасно подошла бы для картин Харолда Блэйда. Вы знаете его работы?
Флер покачала головой.
– О, а я думала, всякий… – Маленькая женщина запнулась, словно увидела край пропасти.
– Что же вы не сядете? – сказала Флер. – У вас по-прежнему галерея около Корк-стрит?
– О нет, там место было никудышное. Продала за половину той цены, которую заплатил за нее отец.
– А что сталось с этим польским американцем – Борис Струмо… дальше не помню, – в котором вы приняли такое участие?
– Ах, он? Он погиб безвозвратно. Женился и работает только для заработка. Получает большие деньги за картины, а пишет гадость. Так, значит, Джон с женой…
Она опять запнулась, и Флер попробовала заглянуть в ту пропасть, над которой Джун занесла было ногу.
– Да, – сказала она, твердо глядя в бегающие глаза Джун. – Джон, по-видимому, совсем расстался с Америкой. Не могу себе представить, как с этим примирится его жена.
– А, – сказала Джун, – Холли говорила мне, что и вы побывали в Америке. Вы там виделись с Джоном?
– Почти.
– Как вам понравилась Америка?
– Очень бодрит.
Джун потянула носом.
– Там картины покупают? То есть как вы думаете, у Харолда Блэйда были бы шансы продать там свои работы?
– Не зная его работ…
– Ну конечно, я забыла: так странно, что вы их не знаете.
Она наклонилась к Флер, и глаза ее засияли.
– Мне так хочется, чтобы он написал ваш портрет! получилось бы изумительное произведение. Ваш отец непременно должен это устроить. При вашем положении в обществе, Флер, да еще после прошлогоднего процесса, – Флер едва заметно передернуло, – бедный Харолд сразу мог бы создать себе имя. Он гениален, – добавила Джун, нахмурив лоб, – обязательно приходите посмотреть его работы.
– Я с удовольствием, – сказала Флер. – Вы уже видели Джона?
– Нет. Жду их в пятницу. Надеюсь, что она мне понравится. Мне обычно все иностранцы нравятся, кроме американцев и французов, хотя, конечно, бывают исключения.
– Ну разумеется, – сказала Флер. – Когда вы бываете дома?
– Харолд уходит каждый день от пяти до семи – ведь он работает у меня в студии. Лучше я вам покажу его картины, когда его не будет: он такой обидчивый, как всякий истинный гений. Я еще хочу, чтобы он написал портрет жены Джона. Женщины ему особенно удаются.
– В таком случае, может быть, лучше сначала Джону познакомиться с ним и с его работами?
Джун уставилась было на нее, потом быстро перевела взгляд на картину Фрагонара и спросила:
– Когда мне ждать вашего отца?
– Может быть, я лучше сама зайду сначала?
– Сомсу обычно нравится не то, что хорошо, – задумчиво произнесла Джун. – Но если вы ему скажете, что хотите позировать, то, конечно… он вас вечно балует.
Флер улыбнулась:
– Так я зайду. Скорее на будущей неделе. – И мысленно добавила: «А скорее всего в пятницу».
Джун собралась уходить.
– Мне нравится ваш дом и ваш муж. Где он?
– Майкл? Наверно, в трущобах. Он сейчас увлечен проектом их перестройки.
– Вот молодец. Можно взглянуть на вашего сына?
– Простите, у него только что кончилась корь.
Джун вздохнула:
– Много времени прошло с тех пор, как я болела корью. Отлично помню, как болел Джон. Я тогда привезла ему книжки с приключениями… – Она вдруг взглянула на Флер. – Вам его жена нравится? По-моему, глупо так рано жениться. Я все говорю Харолду, чтоб не женился, – с браком кончается все интересное. – Ее бегающий взгляд добавил: «Или начинается, а я этого не испытала». И вдруг она протянула Флер руки. – Ну, приходите. Не знаю, понравятся ли ему ваши волосы!
Флер улыбнулась:
– Боюсь, что не смогу их отрастить для его удовольствия. А вот и папа идет! – Она видела, как Сомс прошел мимо окна.
– Без большой нужды я бы не стала
