Современная комедия - Джон Голсуорси

– Думаю, что это и его позиция. Если вы просто выйдете, он не обратит внимания.

– О! – сказала Джун и вышла.

Флер из окна смотрела, как она удаляется, словно ей некогда касаться земли.

Через минуту вошел Сомс и спросил:

– Что здесь понадобилось этой женщине? Она как буревестник.

– Ничего особенного. У нее новый художник, которого она пытается рекламировать.

– Опять какой-нибудь «несчастненький»? Всю жизнь она ими славилась, с тех самых пор… – Он запнулся, чуть не произнеся «Босини». – Только тогда и ходит, когда ей что-нибудь нужно. А что получила?

– Не больше, чем я.

Сомс замолчал, смутно сознавая, что и сам не без греха. И правда, к чему куда-нибудь ходить, если не затем, чтобы что-нибудь получить? Это один из основных жизненных принципов.

– Я ходил взглянуть на эту картину Морленда: несомненно, оригинал… Я, собственно, купил ее…

И он погрузился в задумчивость…

Узнав от Майкла, что у маркиза Шропшира продается Морленд, он сразу же сказал:

– А я и не собирался его покупать.

– Я так и понял, сэр. Вы на днях что-то об этом говорили. Белый пони.

– Ну конечно. Сколько он за него просит?

– Кажется, рыночную цену.

– Такой не существует. Оригинал?

– Он говорит, что картина никогда не переходила из рук в руки.

– Маркиз Шропшир, кажется, дед той рыжей особы?

– Да, но совсем ручной. Он говорил, что хотел бы показать его вам.

– Верю.

К этому разговору Сомс вернулся через несколько дней:

– Где этот Морленд?

– В доме маркиза, сэр, на Керзон-стрит.

– О! А! Ну что ж, надо посмотреть.

После завтрака на Грин-стрит, где он жил до сих пор, Сомс прошел на Керзон-стрит и дал лакею карточку, на которой написал карандашом: «Мой зять Майкл Монт говорил, что вы хотели показать мне вашего Морленда».

Лакей вернулся и распахнул одну из дверей со словами:

– Пожалуйте сюда, сэр. Морленд висит над буфетом.

В громадной столовой, где даже громоздкая мебель казалась маленькой, Морленд совсем пропадал между двумя натюрмортами голландского происхождения и соответствующих размеров. Композиция картины была проста – белая лошадь в конюшне, голубь подбирает зерно, мальчик ест яблоко, сидя на опрокинутой корзине. С первого же взгляда Сомс убедился, что перед ним оригинал и даже не реставрированный – общий тон был достаточно темный. Сомс стоял спиной к свету и внимательно разглядывал картину. На Морленда сейчас не такой большой спрос, как раньше; с другой стороны, картины его своеобразны и удобного размера. Если в галерее не так много места и хочется, чтоб этот период был представлен, Морленд, пожалуй, выгоднее всего после Констебла: – хорошего Крома Старшего дьявольски трудно найти, – а Морленд – всегда Морленд, как Милле – всегда Милле, и ничем иным не станет. Как все коллекционеры периода экспериментов, Сомс снова и снова убеждался, что покупать следует не только то, что сейчас ценно, но то, что останется ценным. Те из современных художников, думал он, которые пишут современные вещи, будут похоронены и забыты еще раньше, чем сам он сойдет в могилу; да и не мог он найти в них ничего хорошего, сколько ни старался. Те из современных художников, которые пишут старомодные вещи – а к ним принадлежит большая часть академиков, – те, конечно, осмотрительнее, но кто скажет, сохранятся ли их имена? Нет. Безопасно одно – покупать мертвых, и притом таких мертвых, которым суждено жить. А так как Сомс не был одинок в своих выводах, то тем самым большинству из живых художников была обеспечена безвременная кончина. И действительно, они уже поговаривали о том, что картин сейчас не продать ни за какие деньги.

Он разглядывал картину, сложив пальцы наподобие трубки, когда послышался легкий шум, и, обернувшись, он увидел низенького старика в диагоналевом костюме, который точно так же разглядывал его самого.

Сомс опустил руку и, твердо решив не говорить «ваша светлость» или что бы там ни полагалось, сказал:

– Я смотрел на хвост – неплохо написан.

Маркиз тоже опустил руку и взглянул на визитную карточку, которую держал в другой.

– Мистер Форсайт? Да. Мой дед купил ее у самого художника. Сзади есть надпись. Мне не хочется с ним расставаться, но время сейчас трудное. Хотите посмотреть его с обратной стороны?

– Да, – сказал Сомс, – я всегда смотрю на обратную сторону.

– Иногда это лучшее, что есть в картине, – проговорил маркиз, с трудом снимая Морленда.

Сомс улыбнулся лишь уголком рта, поскольку не желал, чтобы у этого старика создалось ложное впечатление, будто он подлизывается.

– А сказывается наследственность, мистер Форсайт, – продолжал тот, нагнув голову набок, – когда приходится продавать фамильные ценности.

– Я могу и не смотреть с той стороны, – сказал Сомс. – Сразу видно, что это оригинал.

– Так вот, если желаете приобрести его, мы можем сговориться просто как джентльмен с джентльменом. Вы, я слышал, в курсе всех цен.

Сомс нагнул голову и посмотрел на обратную сторону картины. Слова старика были до того обезоруживающие, что он никак не мог решить, надо ли ему разоружаться.

«Джордж Морленд – лорду Джорджу Феррару, – прочел он. – Стоимость – 80 – получена. 1797».

– Титул он получил позднее, – сказал маркиз. – Хорошо, что уплатил Морленду: великие повесы были наши предки, мистер Форсайт; то было время великих повес!

От лестной мысли, что Гордый Доссет был великий повеса, Сомс слегка оттаял.

– И Морленд был великий повеса, – сказал он. – Но в то время были настоящие художники, можно было не бояться покупать картины. Теперь не то.

– Ну не скажите, не скажите, – возразил маркиз, – еще есть чего ждать от электрификации искусства. Все мы захвачены движением, мистер Форсайт.

– Да, – мрачно подтвердил Сомс, – но долго на такой скорости не удержаться – это неестественно. Скоро мы опять остановимся.

– Вот не знаю. Все же нужно идти в ногу с веком, не правда ли?

– Скорость – это еще не беда, – сказал Сомс, сам на себя удивляясь, – если только она приведет куда-нибудь.

Маркиз прислонил картину к буфету, поставил ногу на стул и оперся локтем о колено.

– Ваш зять говорил вам, зачем мне нужны деньги? Он задумал электрифицировать кухни в трущобах. Как-никак, мистер Форсайт, мы все же чище и гуманнее, чем были наши деды. Сколько же, вы думаете, стоит эта картина?

– Можно узнать мнение Думетриуса.

– Этого, с Хеймаркета? Разве он лучше осведомлен, чем вы?

– Не сказал бы, – честно признался Сомс. – Но если бы вы упомянули, что картиной интересуюсь я, он за пять гиней оценил бы ее и, возможно, сам предложил бы купить ее у вас.

– Мне не так уж интересно, чтобы знали, что я продаю картины.

– Ну, – сказал Сомс, – я не хочу, чтобы вы выручили меньше, чем могли бы. Но если бы я поручил Думетриусу достать мне Морленда, больше пятисот фунтов я бы не дал. Предлагаю вам шестьсот.

Маркиз вздернул голову:

– Не слишком ли щедро? Скажем лучше – пятьсот пятьдесят?

Сомс покачал головой:

– Не будем торговаться. Шестьсот. Чек можете получить теперь