Отражения - Виктория Яновна Левина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Меня разрывало! Столько всего нужно было выучить, прочесть, осуществить! Иногда я не успевала вовремя сделать уроки и засиживалась допоздна, но ни разу я не оставила домашнее задание на потом, никогда не приходила в класс неподготовленной. Для меня это было святое. Такая обязательность здорово поможет мне в последующей жизни, когда нужно будет «брать себя за жабры» в институте при подготовке к экзаменам, при изучении языков в эмиграции.
Нагруженная доверху всем на свете, я не всегда замечала вокруг себя некоторые вещи, которые нужно было бы уже осознавать. Нужно для жизни.
– А что, это правда, что ты еврейка, Нельсон? – кое-кто с наглой улыбочкой заглядывал мне в глаза и ехидно ожидал ответа.
Нельсоном меня звали в глаза и за глаза, отмечая мою хромоту и пострадавшую в костре правую руку. На такие замечания я отшучивалась, рыдая, прибегала домой и падала на кровать в истерике:
– Мама, папа, я что, еврейка? «Второй сорт», да? Как же мне жить дальше? Зачем вы меня родили?
Мама прятала свои красивые польско-украинские глаза и горестно вздыхала, не зная, что ответить. Папа садился рядом и что-то долго-долго говорил, поглаживая меня по голове…
Засыпала в такие вечера я в горе, просыпалась благодаря природному оптимизму в радости:
– Да, я еврейский детёныш! Я обожаю своего папу-еврея: он лучший из людей, которых я знаю! Вперёд, «еврейский» адмирал Нельсон! Выше голову!
Между тем в нашем «коммунальном» уже дворе произошли большие перемены. Полдома оказались проданы новому владельцу – «деловару» из Северной Осетии по имени Павел. Тихой сапой он сумел влезть в душу к папе, расположив его к себе, и тот подписал договор купли-продажи, тем самым превратив наш уютный семейный двор в гарем осетинского «султана»!
Сосед Павел имел странную программу «семейной жизни», которую я никогда не встречала ранее в моём окружении. Он обаял очередную симпатичную девушку, на которой ему хотелось жениться, красиво за ней ухаживал примерно неделю. Потом, женившись, он тут же делал красавице ребёнка, а как только узнавал о её беременности, тут же терял к ней интерес и начинал избивать – методично, жестоко, профессионально, не оставляя следов.
Чтобы молодая жена не обращалась с жалобами в милицию, он обещал ей часть дома, достраивал комнатку с кухонькой к уже имеющимся, отселял туда очередную жертву с малышом и, словно паук или настоящий султан, начинал охоту на новую жену.
Девушки были все как на подбор красивые, скромные, без особенной родни, чтобы некому было заступиться. Дети (а через несколько лет их во дворе гуляло уже восемь) были ужасно похожи на папашу: чернявенькие, лопоухенькие, кривоногенькие.
Все жёны между собой дружили и сидели вечерком на лавочке перед домом в окружении своих чадушек, обсуждая очередную «фаворитку» и пророча ей место на лавочке через несколько месяцев. Сие пророчество сбывалось в ста процентах случаев!
Папе было очень трудно мириться с подобной ситуацией у себя под носом. Однажды ночью, услышав крики очередной избиваемой жены, красивой и тихой брюнетки Сонечки, которую мы все любили, мой Янчик не смог стерпеть несправедливости и ринулся на защиту!
Павел схватил топор и рассёк папе голову, по счастью, не глубоко. «Скорая помощь», шок, крики, милиция… Я порывалась убить Пашку, еле остановили. Больше я с соседом никогда в жизни не общалась.
Ну а в то время, о котором идёт речь, я, как адмирал, заканчивала «на отлично» свой четвёртый класс и на целых два месяца уезжала в пионерский лагерь под прелестным украинским городком Шпола. Я буквально бежала из дома, чтобы не видеть и не слышать криков, которые сопутствовали ночным избиениям первых несчастных жён, плача многочисленных детей и прочих отклонений этого безумного «гарема».
Глава 14 взрослое лето
Между тем в стареньком сарае на половине соседа приехал и поселился его брат, дядя Андрей, со своей женой – тётей Валей, и пятерыми(!) детьми. С собой они привезли первую семью «султана» – жену Катю и её подростка-сына. Семья поддерживала с ней тёплые отношения и помогала растить первенца непутёвого брата-садиста.
Катя была женщиной тихой, незаметной, скромной, этакой «серой мышкой». Но характер у неё был удивительно стойкий. Только она умела оказывать на своего бывшего мужа-извращенца благотворное влияние.
Между очередными свадьбами тот «возвращался» в семью на месяц-полтора, падал в ноги к первой избраннице, просил прощения у Кати и сына. Поначалу они принимали заблудшего отца семейства, пока не надоело. Пока однажды сын, играя «папочкиными» кавказскими желваками на сухом аскетичном лице, прямо глядя в глаза родителю не сказал:
– Вырасту – убью!
Павел-Паша работал строительным подрядчиком в милиции, и все его «художества» легко сходили ему с рук; он легко достраивал, перестраивал и добавлял к своей части дома новые и новые жилые комплексы для своих многочисленных жён с отпрысками, превратил старый сарай брата в огромный кирпичный дом. Во дворе дома, когда-то построенного парой моих голубков-родителей, проживало уже около сорока человек.
Я уезжала в пионерский лагерь, к новым друзьям, навстречу своему взрослению. А родители, воспользовавшись случаем, приняли приглашение своих грузинских знакомых и уехали надолго, месяца на полтора, в Тбилиси и в Гори – на дачи правителей тогдашней Грузии.
Ездить ко мне в довольно отдалённый лагерь на «родительские дни» пообещали Валерка и первая жена соседа-придурка Катя, которая тогда ходила беременной.
Чтобы закрыть тему этой некрасивой истории, связанной с соседом, скажу, что он так и не успокоится, и будет жениться-разжениваться до глубокой старости. Сын его не убьёт, а вырастет в сильного интересного парня, который возьмёт от мамы замечательные человеческие качества и будет поддерживать семью – и маму, и красавицу-умницу сестрёнку, которая родится у Кати, и даже своего непутёвого отца.
О судьбе остальных отпрысков «султана» мне ничего не известно. Знаю только, что семь лет спустя, когда наш дом пойдёт под снос, чтобы уступить место заводскому детскому саду, подрядчику скажут, что он может рассчитывать только на восемь (!) квартир, не больше. И тогда он начнёт выдавать замуж тех, кто останется за гранью этого лимита.
Но это случится только в будущем, пусть и не столь отдалённом. Пока я уезжала с маленьким чемоданчиком в руках и с надеждой стереть из памяти ужасные скандалы и воспоминания той кошмарной ночи, когда папа, вступившийся за избиваемую девочку, оказался на земле в луже крови с проломленной топором соседа головой.
В лагере мне поначалу не понравилось: я была одна. В этот раз
