Письма молодого врача. Загородные приключения - Артур Конан Дойль
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В конце Кадоган-Террас (где я теперь проживаю) находится небольшая площадь, где сходятся несколько улиц. Посреди нее стоит большой фонарь на широком каменном пьедестале высотой примерно в полметра и шириной три с половиной метра. Идя из парка, я заметил там какое-то движение. Собралась толпа, в центре нее что-то кружилось. Я, конечно же, никоим образом не намеревался во что-либо вмешиваться, но не мог не протолкаться сквозь толпу и поглядеть на происходящее.
Зрелище было не из приятных. Изможденную и забрызганную грязью женщину с ребенком на руках избивал крепкий детина, который, как я понял из его грязных ругательств, был ее мужем. Он был из тех краснолицых и темноглазых типов, которые могут выглядеть очень зловеще, если захотят. Было очевидно, что он пьян до безумия и что она пыталась вытащить его из какого-то кабака. Я появился как раз тогда, когда он ударил ее наотмашь под крики толпы «Позор!», потом снова бросился вперед с явным намерением снова ее ударить под робкие увещевания собравшихся.
Если бы это происходило в добрые старые студенческие годы, Берти, я бы сразу вмешался, как и любой на моем месте. У меня аж мурашки по коже побежали от злости. Но приходилось думать о том, кто я, где я и зачем сюда приехал. Однако есть вещи, которых просто нельзя вынести, так что я сделал пару шагов вперед, положил руку на плечо детине и сказал как можно более примирительным и дружелюбным тоном:
– Хватит, хватит, милый! Возьми себя в руки.
Но вместо того, чтобы «взять себя в руки», он чуть не сбил меня с ног. Я на мгновение растерялся. Он бросился на меня, как молния, и врезал мне по шее ниже подбородка, когда я чуть запрокинул голову. Скажу тебе, я пару раз судорожно сглотнул. Как ни внезапен был удар, я машинально его парировал как человек, знакомый с боксом. Он бил от локтя, а не корпусом, и я на мгновение отвлек его, пока продышался. Затем он снова обрушился на меня, а толпа разразилась восторженными криками, нас толкали, и мы почти что вошли в замок на пьедестале, о котором я говорил.
– Дай, врежь ему как следует! – орала толпа, которая уже забыла, из-за чего все началось, и видела лишь то, что мой противник на пять сантиметров ниже меня.
И вот, дорогой Берти, через несколько часов после приезда в город я оказался на пьедестале посреди орущей враждебной толпы в съехавшем на затылок цилиндре, докторском сюртуке и лайковых перчатках, дерясь на кулаках с каким-то негодяем. Это ли не невезение, спрашиваю я тебя?
Перед отъездом Каллингворт говорил мне, что Берчспул – довольно оживленный город. В течение нескольких минут мне казалось, что он – самое оживленное из виденных мною мест. Детина бил круговыми замахами, но такими сильными, что ему приходилось останавливаться. Как ты знаешь, круговой замах опаснее прямого удара, если попадает в цель, поскольку челюсть, ухо и височная кость – самые слабые места на голове. Однако я особо следил, чтобы его удары не достигали цели, но, с другой стороны, я опасался, что также не нанесу ему особого урона. Он наступал, наклонив голову, а я, как дурак, отбил костяшки пальцев о его непробиваемый череп. Конечно, теоретически мне надо было отступить назад и попробовать ударить снизу вверх либо провести захват головы, но должен признаться, что немного растерялся от полученного удара, а также от внезапности нападения. Однако я успокаивался и смею заметить, что со временем сделал бы что-нибудь логичное, но тут наша стычка внезапно и неожиданно прекратилась.
Причиной тому были нетерпение и возбужденность толпы. Стоявшие сзади и желавшие получше видеть происходящее напирали на тех, кто был впереди, пока с полдесятка «передних», по-моему, включая несчастную женщину, не отбросило прямо на нас. Одного из них, рослого парня в форменке, похожего на матроса, зажало между нами, а мой противник в слепой ярости врезал ему по уху.
– Ах, ты!.. – заорал моряк и через мгновение включился в драку.
Он стал молотить и трепать негодяя к моему вящему облегчению. Я подобрал упавшую в толпу трость и, весьма растрепанный, выбрался из толчеи, радуясь тому, что так легко отделался. Судя по крикам, которые я слышал некоторое время спустя от дверей дома, драка еще продолжалась.
Как видишь, мне чрезвычайно повезло, что мое первое появление в Берчспуле произошло не в полицейском участке. За меня никто бы не смог поручиться, если бы я попал под арест, что поставило бы меня в один ряд с моим противником. Рискну предположить, что ты думаешь, что я выставил себя полнейшим дураком, но хотелось бы мне знать, как бы я действовал в противном случае. Единственное, что я сейчас ощущаю – это одиночество. Какой же ты счастливчик, что у тебя есть жена и ребенок!
В конце концов, я все яснее вижу, что и мужчины, и женщины – неполноценные, фрагментарные, изуродованные существа, пока они одиноки. Что бы они ни делали, убеждая себя, что жизнь у них лучше всех, они остаются полны смутных тревог, неясной неудовлетворенности, подавленности и себялюбивых мыслей. Каждый из них – своего рода недоделанный человек, всеми фибрами души стремящийся к своей недостающей половине. Вместе они образуют полное и симметричное целое, сильные своим совместным умом, когда одному из них требуется поддержка. Я часто думаю, что если наши души переживут смерть (и я верю в это, хотя вера моя имеет другую подоплеку, нежели твоя), то каждой мужской душе будет соответствовать связанная с ней женская душа, чтобы обрести симметрию и гармонию. Ты помнишь, что так думал и старый мормон, искавший подтверждение своей веры.
«Вы не сможете взять с собой на тот свет свои железнодорожные акции, – сказал он. – Но с нашими женами и детьми мы обретем достойное начало в грядущем мире».
Рискну предположить, что ты улыбаешься, читая эти строки с высоты своей двухлетней супружеской жизни. Пройдет много времени, прежде чем я смогу воплотить свои взгляды в реальность.
Что ж, до свидания, дорогой мой старина! Как я сказал в начале письма, от одной мысли о тебе мне хорошо, а уж тем более теперь,
