Письма молодого врача. Загородные приключения - Артур Конан Дойль
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Так вот, закончив свое обследование пустующих домов и врачей, я обнаружил, что сдается одна вилла, которая в полной мере соответствовала моим целям. Во-первых, она стоила относительно недорого – сорок фунтов в год, с налогами – пятьдесят. Фасад выглядел прилично. Сада не было. С одной стороны от дома находился зажиточный квартал, с другой – бедный. Наконец, дом располагался почти что на перекрестке четырех улиц, одна из которых являлась центральной. С учетом всего, если бы я заполучил дом для своей практики, я едва ли мог бы желать чего-то лучшего, и меня трясло от дурных предчувствий, как бы кто-нибудь не успел к агенту по недвижимости раньше меня. Я заспешил и влетел в контору так стремительно, что немного напугал чопорного клерка.
Однако его ответы меня обнадежили. Дом по-прежнему сдавался. Он находился в другом квартале, но я мог занять его. Я должен был подписать договор аренды сроком на год и, как заведено, заплатить за квартал вперед. Не знаю, изменился я в лице или нет при этих словах.
– Вперед! – бросил я как можно беззаботнее.
– Так заведено.
– Или представить поручительство.
– Ну, конечно же (вот так!), все зависит от поручителей.
– Для меня это особого значения не имеет, – ответил я (да простит меня небо!). – И, если для вашей фирмы тоже, я мог бы также заплатить за квартал, как и впоследствии.
– Каких поручителей вы хотите назвать? – спросил клерк.
Сердце у меня екнуло от радости, поскольку я знал, что все идет хорошо. Мой дядя, как ты знаешь, получил рыцарское звание после службы в артиллерии, и, хоть я его ни разу не видел, я знал, что он выручит меня в трудную минуту.
– Мой дядя, сэр Александр Монро, Лисмор-Хаус, Дублин, – ответил я. – Он с радостью ответит на любой запрос так же, как и доктор Каллингворт из Брэдфилда.
Я сразил его наповал. Это было видно в его глазах и по изгибу спины.
– Не сомневаюсь, что этого будет достаточно, – сказал клерк. – Соизвольте подписать договор.
Я подписал, и Рубикон был перейден. Жребий был брошен. Что бы ни случилось, вилла Оукли стала моей на двенадцать месяцев.
– Ключ сейчас возьмете?
Я почти что выхватил ключ из его руки. Затем побежал вступать во владение своей собственностью. Никогда не забуду своих ощущений, дорогой мой Берти, когда ключ щелкнул в замке, и дверь распахнулась. Это был мой дом, мой собственный! Я захлопнул дверь, шум улицы стих, и я, стоя в пустой запыленной прихожей, почувствовал такое благостное уединение, которого не знал раньше. Впервые в жизни я стоял в жилище, за которое не было заплачено кем-то другим.
Затем я прошелся с восторгом первооткрывателя по комнатам. На первом этаже их было две по двадцать четыре квадратных метра каждая, и я с удовлетворением заметил, что обои на стенах в приличном состоянии. В передней разместится кабинет, а в задней – приемная, хотя я особо не задумывался, что кому-то придется ждать. Настроение у меня было превосходное, и я протанцевал в каждой комнате в знак вступления в собственность.
Потом я по деревянной винтовой лестнице спустился в подвал, где располагались полуосвещенные кухня и посудомойная с асфальтовым полом. Зайдя в посудомойную, я вытаращил глаза. Из каждого угла на меня скалились ряды человеческих челюстей. Это была прямо-таки Голгофа! В полумраке эффект был совершенно кладбищенский. Но как только я подошел и взял в руки одну из челюстей, мистификация развеялась. Все челюсти были гипсовыми, и оставил их там прежний жилец, зубной врач. Более приветливо выглядели стоявшие в углу большой деревянный шкаф с ящиками и изящный буфет. Для полноты обстановки не хватало стола и стула.
Потом я поднялся наверх и отправился на второй этаж. Там было две просторных комнаты. Одна будет спальней, а другая – запасной для оказий. Еще один лестничный пролет – и еще две комнаты. Одна для прислуги, когда я ей обзаведусь, а другая – для гостей.
Из окон открывался вид на волнистую серую изнанку города с пятнами зеленых крон деревьев. День стоял ветреный, и по небу медленно плыли тучи с разрывами голубого между ними. Не знаю, как так получилось, но, когда я стоял и глядел в грязные окна пустых комнат, меня внезапно охватило чувство собственной значимости и ответственности перед некоей высшей силой. Здесь начнется новая глава моей жизни. Чем она закончится? Я полон сил и таланта. Как я ими распоряжусь? Весь мир с улицами, кэбами, домами, похоже, исчез, и крошечная фигурка осталась лицом к лицу с Правителем вселенной. Я не по своей воле опустился на колени, и даже тогда у меня не нашлось слов. Остались лишь смутные стремления, чувства и шедшее из глубины сердца желание подставить плечо огромному колесу добра. Что я мог сказать? Каждая молитва, похоже, основана на идее, что Бог – это просто очень большой человек, что Его нужно просить, превозносить и благодарить. Должна ли шестеренка колеса скрипеть во славу Инженера? Пусть лучше крутится и меньше скрипит. Однако признаюсь, что я пытался облечь душевный подъем в слова. Хотелось прочесть молитву, но когда я чуть позже прикинул все эти «предположим, что» и «в случае, если», которыми изобиловала моя речь, то она показалась бы похожей на юридический документ. И все же, когда я снова спускался вниз, я чувствовал себя спокойнее и счастливее.
Говорю тебе все это, Берти, потому что, если бы я ставил разум выше эмоций,
