Сын Одина - Сим Симович

Кристина стояла у центральной арфы, ее пальцы касались струн, созданных из замерзшего воздуха. Звук, который она извлекала, был не мелодией, а скорее эхом мелодии, призраком музыки, который когда-то жил в этих стенах.

— Ты играешь? — спросил Виктор, входя в зал.

Кристина обернулась, и на ее лице промелькнуло выражение, которое он еще не видел — смущение. Как будто она была застигнута за чем-то слишком личным, слишком человеческим.

— Я помню, как играла, — ответила она, убирая руки от струн. — Когда была человеком, я любила музыку больше всего на свете. У меня был учитель — старый менестрель из южных земель. Он говорил, что у меня талант.

— И что случилось с этим талантом?

Кристина провела рукой по поверхности арфы, и лед зазвенел тихим, печальным аккордом.

— Теперь я могу воспроизвести звуки, но не могу почувствовать музыку. Знаешь, в чем разница между мелодией и музыкой?

Виктор покачал головой.

— Мелодия — это последовательность звуков. Музыка — это эмоция, воплощенная в звуке. Я потеряла способность чувствовать, поэтому могу создавать только мелодии.

Виктор подошел ближе, изучая ледяные инструменты. Каждый из них был произведением искусства — совершенный по форме, изящный в деталях. Но в них не было тепла живого дерева, металла, натянутых струн. Это были памятники музыке, а не живые инструменты.

— А ты? — спросила Кристина. — Ты помнишь музыку?

Виктор кивнул и начал тихо напевать — старую песню своего клана, боевую балладу о героях прошлого. Его голос был низким, хриплым, но все еще способным нести мелодию:

— Встает над фьордом алая заря, зовет на битву северная сталь. Не страшен воин смерти и огня, коль честь его чиста, как в море даль.

В ледяном зале песня звучала странно — слова о тепле и страсти в царстве вечного холода. Но Кристина слушала, и что-то в ее лице менялось. Не эмоция — эмоций у нее больше не было — но память об эмоции, отголосок того времени, когда музыка могла тронуть ее душу.

— Красивая песня, — сказала она, когда он замолчал. — Грустная, но красивая.

— Все наши песни грустные. Мы северный народ, мы знаем, что зима всегда побеждает лето, что смерть всегда побеждает жизнь. Но мы поем, потому что песня — это наш способ сказать, что мы здесь, что мы живы, что мы помним.

Кристина задумчиво кивнула.

— Я хочу попробовать что-то, — сказала она внезапно. — Хочу понять, можем ли мы... почувствовать снова.

— Что ты имеешь в виду?

Кристина подняла руки, и воздух в зале начал сгущаться. Из снега и льда начали формироваться фигуры — высокие, изящные, андрогинные существа с лицами неопределенного пола и возраста. Элементали, но не такие, как обычные слуги Кристины. Эти были особенными.

— Музыкальные элементали, — объяснила она, наблюдая, как создания обретают форму. — Я хочу создать оркестр, который будет играть не просто звуки, а чувства. Наши воспоминания о чувствах.

У каждого элементаля в руках материализовался инструмент: один получил скрипку из черного льда, другой — флейту из прозрачного кристалла, третий сел за клавесин, который вырастал прямо из пола зала.

Но создание музыкальных элементалей требовало от Кристины не просто магической силы, а воспоминаний. Она должна была вложить в каждого из них частичку своих человеческих переживаний — радость от первого поцелуя, печаль от потери, восторг от танца в объятиях возлюбленного.

— Это будет болезненно, — предупредила она Виктора. — Я отдаю им то немногое, что у меня осталось от человеческой души.

— Позволь мне помочь, — сказал Виктор и положил руку ей на плечо.

Через прикосновение он поделился своими воспоминаниями о музыке. Звуки арфы Ингрид, песни, которые пели воины у костра, музыка на свадьбах и похоронах. Мелодии его детства, когда мать пела ему колыбельные, и юности, когда он сам пытался сочинять стихи под звездным небом.

Их воспоминания смешались, создавая нечто новое. Элементали начали меняться — в их ледяных лицах появилось что-то похожее на выражение. Не настоящие эмоции, но имитация эмоций, настолько совершенная, что почти неотличимая от оригинала.

Музыкант со скрипкой поднял инструмент и провел смычком по струнам. Звук, который раздался, был не похож на обычную музыку. Это было воспоминание о музыке, эхо человеческих чувств, воплощенное в звуке.

Другие элементали присоединились. Флейта заиграла мелодию, полную тоски по утраченному дому. Клавесин отвечал аккордами, в которых слышалась радость первой любви. Барабаны задавали ритм, напоминающий биение сердца в момент высшего счастья.

Мелодия, которую они играли, не принадлежала ни одной известной композиции. Это было что-то новое, рожденное из воспоминаний двух бессмертных существ о том времени, когда они были способны чувствовать. В музыке слышались отголоски северных баллад, которые любил Виктор, и придворных танцев, под которые когда-то кружилась принцесса Кристина.

— Чувствуешь что-нибудь? — шепнула Кристина.

— Не знаю, — честно ответил Виктор. — Что-то есть. Не эмоция, но... воспоминание об эмоции.

Музыка становилась более сложной, более эмоциональной. Элементали играли не просто ноты — они воспроизводили чувства, заложенные в их создание. Радость звучала в высоких нотах флейты, печаль — в низких тонах виолончели, которая материализовалась у еще одного элементаля, страсть — в стремительных пассажах скрипки.

Кристина протянула руку Виктору. Ее движение было неожиданным, импульсивным — что необычно для существа, которое столетиями контролировало каждый свой жест.

— Потанцуй со мной, — попросила она.

Виктор посмотрел на ее руку. Последний раз он танцевал с Ингрид на празднике урожая, за несколько дней до той роковой битвы, которая изменила его судьбу. Тогда он был живым, чувствующим человеком. Теперь...

— Я не уверен, что помню, как танцевать, — сказал он.

— А я не уверена, что помню, как быть женщиной, — ответила Кристина. — Но мы можем попробовать.

Виктор взял ее руку. Ее пальцы были холодными, но в этом холоде была своя красота — как прикосновение утреннего инея, как дыхание зимнего ветра.

Их первый танец был неуклюжим, механическим. Виктор помнил движения, но не помнил чувство, которое должно было ими управлять. Кристина помнила грацию, но забыла радость, которая делала танец живым.

Они двигались по заученным схемам — шаг вперед, шаг в сторону, поворот. Музыка элементалей подстраивалась под их ритм, пытаясь помочь им найти гармонию.

Но постепенно что-то начинало меняться. Их тела, совершенные и не знающие усталости, находили ритм. Виктор ощущал, как Кристина становилась легче в его руках, как ее движения