Сын Одина - Сим Симович

человеческой страстью, а чем-то новым, рожденным из их общего одиночества.

Когда они отстранились, в глазах каждого было что-то новое — не любовь в привычном смысле, но узнавание себя в другом.

— Это не то, что я чувствовала раньше, — сказала Кристина, касаясь своих губ. — Но это... что-то.

— Что-то, — согласился Виктор. — Может быть, это и есть то, на что мы способны теперь.

Над ними северное сияние достигало пика своей красоты. Зеленые и синие огни танцевали так быстро и ярко, что казалось, будто само небо празднует их первый момент близости.

Кристина села, и ее платье из снежинок начало рассыпаться, обнажая ее тело. В свете северного сияния ее кожа казалась выточенной из молочного стекла — совершенной, но холодной. Она не стыдилась своей наготы — стыд, как и многие другие эмоции, остался в человеческом прошлом.

— Твоя очередь, — сказала она просто.

Виктор снимал доспехи медленно, каждый элемент брони падал на ледяной пол со звоном. Под доспехами его тело было так же совершенно, как и тело Кристины — мускулы четко очерчены, кожа без единого изъяна, шрамы от человеческих битв исчезли, заменившись безупречностью бессмертия.

Но в отличие от Кристины, чья красота была холодна и статична, в теле Виктора была сдержанная сила — мощь, готовая взорваться в любой момент. Он выглядел как статуя бога войны, оживленная божественной волей.

— Мы оба совершенны, — констатировала Кристина, обводя взглядом его фигуру. — Но совершенство может быть проклятием.

— Почему?

— Потому что в человеческих несовершенствах была красота. Шрамы рассказывали истории. Морщины показывали прожитые годы. Мягкость говорила о доброте. Теперь мы как статуи — красивые, но безмолвные.

Виктор протянул руку и коснулся ее плеча. Ее кожа под его пальцами казалась теплее, чем обычно — или это было его воображение?

— Может быть, мы можем научиться рассказывать новые истории, — сказал он.

Кристина наклонилась к нему, и они поцеловались снова. На этот раз поцелуй длился дольше, становился глубже. Их тела прижимались друг к другу, и впервые за долгое время каждый из них ощущал физическое тепло, исходящее от другого существа.

— Здесь, — шепнула Кристина, ведя его к центру платформы. — Под светом богов. Пусть они видят, что их создания могут найти путь друг к другу.

Их близость начиналась медленно, осторожно. Ни один из них не помнил в точности, как это должно происходить — их тела были бессмертными, но их опыт человеческой интимности остался в прошлом. Они учились заново, исследуя возможности своих измененных форм.

Виктор целовал шею Кристины, и там, где его губы касались ее кожи, появлялись узоры из инея — магия реагировала на их близость. Кристина отвечала лаской, проводя руками по его груди, и его кожа становилась теплее под ее прикосновениями.

Это не была животная страсть и не механический процесс — это был танец двух сил природы, льда и стали, холода и тепла, находящих гармонию в единении.

Над ними северное сияние пульсировало в такт их движениям, как будто само небо отвечало на их попытку воссоздать жизнь. Зеленые и синие огни становились ярче с каждым их поцелуем, с каждой лаской.

— Я чувствую, — шепнула Кристина, и в ее голосе было удивление. — Не так, как раньше, но... по-другому. Глубже.

— Я тоже, — ответил Виктор. — Как будто что-то просыпается внутри.

Их единение было больше чем физическая близость. Это было слияние двух одиноких сущностей, каждая из которых нашла в другой отражение своей боли и своих поисков смысла.

В момент их наивысшей близости произошло нечто неожиданное. Их магические сущности начали резонировать друг с другом. Ледяная сила Кристины встретилась с божественной энергией Виктора, и родилось что-то новое — не хаос конфликтующих магий, а гармония противоположностей.

Воздух вокруг них начал светиться. Снежинки поднимались с пола и кружились в воздухе, создавая вокруг их тел кокон из света и льда. Северное сияние над головой отвечало на их энергию, спускалось ниже, обвивало обсерваторию лентами зеленого и синего света.

— Что происходит? — задыхалась Кристина.

— Не знаю, — ответил Виктор, но в его голосе не было страха. — Но это прекрасно.

Их магии сливались, создавая нечто уникальное. В этот момент они были не просто двумя бессмертными существами, ищущими близости — они были единым созданием, рожденным из льда и стали, из холода и силы, из одиночества и жажды связи.

Весь дворец отзывался на их единение. В залах ниже ледяные скульптуры поворачивали головы в сторону обсерватории. Элементали-музыканты начинали играть без команды, их мелодия поднималась по ледяным коридорам. Даже торосы за пределами дворца начинали светиться слабым голубым светом.

— Мы создаем что-то новое, — поняла Кристина. — Что-то, чего не было ни в одном из нас по отдельности.

— Мы создаем надежду, — добавил Виктор.

В момент их полного единения произошла кульминация — не только физическая, но и магическая, и духовная. Их сознания на мгновение слились, и каждый увидел мир глазами другого.

Виктор ощутил вековое одиночество Кристины — столетия, проведенные в ледяном дворце, где каждый день был копией предыдущего. Он почувствовал ее боль от потери человечности, ее отчаяние от осознания, что красота без способности ее оценить превращается в пытку. Он увидел ее воспоминания о принцессе, которой она была — смеющуюся девушку с румянцем на щеках, которая танцевала на балах и плакала над романтическими балладами.

Кристина же переживала его трансформацию — мгновенную, жестокую потерю всего, что делало его человеком. Она ощущала ярость Виктора на богов, его отчаяние от осознания, что он больше никогда не сможет вернуться домой как тот, кем был. Она видела его воспоминания об Ингрид, о клане, о жизни, которая была отнята у него в один момент.

Но в этом слиянии сознаний они находили и нечто другое — понимание того, что их проклятия могут стать благословениями, если их разделить. Одиночество Кристины смягчалось присутствием того, кто понимает её боль. Ярость Виктора находила утешение в объятиях той, кто прошла схожий путь.

— Я вижу тебя, — шепнула Кристина, и в её словах звучало не просто признание физического присутствия, а глубокое понимание его сущности.

— И я тебя, — ответил Виктор. — Всю. Какой ты была, какой стала, какой можешь быть.

В этот момент северное сияние достигло невероятной яркости. Весь купол обсерватории залился светом, и на мгновение граница между небом и землёй исчезла. Виктор и Кристина парили