Руссиш/Дойч. Семейная история - Евгений Алексеевич Шмагин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Не желаете ли побродить по Бресту? – предложил он после того, как пограничники собрали паспорта пассажиров. – Сейчас вагонники будут менять в депо колёсные пары. А у нас есть полтора часа, чтобы прошвырнуться.
Погода прогулке благоприятствовала. В грязненьком кафе по ту сторону от моря рельсов, куда пассажиров элитного поезда привёл шаткий виадук, пили кофе со вкусом поджаренного хлеба. Макс интересовался, кто они и куда направляются, хотя сам о себе не распространялся. Не приученные лгать молодожёны с открытой русской душой охотно рассказали и о себе, и откуда родом, и о предстоящей работе в советском посольстве в Германской Демократической Республике.
– Так вы, значит, настоящие дипломаты, – восхищался немец. – Ах, как замечательно! Поверьте мне, вам страшно повезло. Вам предстоит вершить исторические дела. Германия, я имею в виду Федеративную Республику, и Советский Союз стоят сегодня на пороге переломного момента в их отношениях. Наш новый руководитель правительства федеральный канцлер Вилли Брандт настроен на то, чтобы окончательно и бесповоротно закрыть трагическую главу их совместной истории и начать новую, по-настоящему мирную эпоху.
Как вы наверняка знаете, – продолжал новый знакомый, – господин Брандт только что был в Москве и вместе с вашим премьером господином Косыгиным подписал исторический во всех смыслах договор о признании послевоенных границ в Европе. Устранены последние серьёзные препятствия. Но впереди большая работа. Вам, как впрочем, и нашей молодёжи, не исключая и меня, придётся немало попотеть, прежде чем сотрудничество наших стран будет выведено на более высокую и без сбоев орбиту. Но кто, скажите, если не мы?
Будущие сотрудники посольства были явно не готовы поддерживать диалог на темы, которыми они пока не владели. Рассуждения немца, конечно, заинтриговали. Про Брандта и его вроде бы благородные намерения на востоке континента что-то говорилось в программе новостей «Время» по центральному телевидению. Васюте с Шуриком, как и всем советским гражданам, очень-очень хотелось, чтобы никогда больше не было войны и чтобы в отношениях с империалистической Западной Германией наступил перелом к лучшему. Но по понятным причинам молодожёнов в первую очередь распирало любопытство, что ожидает их в незнакомом Берлине.
В тот раз всё было впервые – рентгеновские глаза отеческих пограничников, шмон, устроенный родными таможенниками в соседних купе, злющие сторожевые овчарки, спираль Бруно вдоль путей, пограничные столбы, медленный переезд состава по мосту через Буг, и вот она – Польша. Какая-никакая, а заграница. До скорого свиданьица, родина! Что там впереди?
На Восточном вокзале столицы ГДР новоиспечённых дипломатов встречали будущие коллеги. На прощание немец, с которым гуляли по Бресту и который ехал дальше на запад, сунул в сумочку Василисе свою визитную карточку. Она вспомнила о ней спустя несколько дней. На толстой мелованной бумаге прочитала надпись красивым жирным шрифтом:
«Макс Шпрингдерхаузен. Атташе. Министерство иностранных дел. Федеративная Республика Германия».
«Шпрингдерхаузен, Шпрингдерхаузен… Где-то мне уже доводилось слышать эту фамилию, – безуспешно ломала голову Васька. – Но где, убей меня бог, не помню. Надо будет мамульку спросить. Может, она подскажет…»
Часть вторая
Глава IX
Обстановка на передовой в районе Луцка в ночь на 20 февраля 1917 года не отличалась чем-то особенным кроме одного, но важного фактора. Окопы и блиндажи, схоронившиеся среди снежных сугробов, покрывал толстый слой тумана, неожиданного и редкого гостя в это время года. Белое марево скрывало от зорких глаз разведчиков 8-й армии не только картину происходившего по ту сторону фронта. С трудом распознавались даже фигуры солдат родного полка, замерших в ожидании приказа о наступлении.
С полгода назад в этих местах завершился Брусиловский прорыв – самая успешная операция русской армии в годы Первой мировой войны. Наступление 1916 года, вошедшее в историю под именем его главного разработчика и исполнителя, командующего Юго-Западным фронтом генерала от кавалерии A.A. Брусилова, изначально замышлялось по просьбе союзников по Антанте.
Основной смысл этого стратегического манёвра состоял в том, чтобы заставить противника перебросить часть войск с западного на восточный фронт и тем самым помочь французам в затяжной битве с немцами при Вердене, а итальянцев вообще спасти от неминуемого разгрома австро-венграми. Русские в очередной раз благородно откликнулись на этот призыв и спешно пришли на помощь. Германия и Австро-Венгрия передислоцировали на восток почти полмиллиона штыков. На западе вздохнули с облегчением. России же пришлось собрать в кулак все силы и дать неприятелю кровопролитный бой, который был ей совсем не нужен и подготовиться к которому надлежащим образом она не успела.
Операция стала одним из крупнейших сражений Первой мировой. За считанные недели блицкрига австро-германские войска – прежде всего благодаря геройству и самопожертвованию русского солдата – были отброшены на сотню километров на запад по всей протяженности Юго-Западного фронта от Полесья до Буковины. Но и людские потери с обеих сторон оказались невиданными. Противник потерял убитыми, ранеными и без вести пропавшими 1,2 млн человек, русская армия лишилась – ради мало значившего освобождения стокилометровой полоски земли – свыше 750 тысяч бойцов.
«Передайте Моим горячо любимым войскам, что я слежу за их молодецкими действиями с чувством гордости и удовлетворения», – телеграфировал Брусилову император. Командующий фронтом, видевший себя Суворовым или хотя бы Кутузовым XX века, был окрылён этим триумфом. Но все его отчаянные попытки развить успех наступления или хотя бы закрепить победные лавры провалились.
Дальнейшее продвижение армии в западном направлении, вдохновлённое прорывом 1916 года, могло бы стать для России переломным моментом не только в ведении военных действий, но и в развитии обострявшейся во всех отношениях внутриполитической ситуации в империи. Но оно захлебнулось. Силы иссякли. На кону стояла судьба всего русского войска. Тщательно взвесив «за» и «против», ни ставка, ни смежные фронты Брусилова не поддержали.
В очередной раз стратегические выгоды от героической баталии русского солдата достались не России, а её союзникам. Николай II, недовольный высокими потерями имперской армии, отклонил представление о награждении командующего фронтом орденом Св. Георгия 2-й степени. А сам Брусилов винил в упущенной победе лично императора, который, по его словам, проявил полную несостоятельность в управлении войсками.
В последующие месяцы на разных участках Юго-Западного фронта предпринимались отчаянные усилия с
целью вновь развернуть боевые действия. В это же время на других фронтах положение эволюционировало в совершенно ином ключе. Как неприкаянный бродил по окопам призрак пацифизма. Чудовищные размеры приобретало дезертирство. Всё более массовым явлением становились братания русских и германских солдат, к которым частично присоединялись и офицеры. Командование всеми
