Легальный нелегал - Наиль Булгари
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Подполковник просил тебя упрятать в камеру, понимаешь?
— Ага.
— Ничего ты не понимаешь. Я же понимаю, почему тот ишак не взял деньги, очень понимаю. Нас, ментов, называют взяточниками, а мы не такие. Мы не жадные: кто сколько даст, и на том спасибо. Молодец Славянов, хорошо наказал его. Мы целый день на ногах, а они в штабе изображают воинов. Они не воины и тем более не офицеры, понимаешь?
— Нет.
— Они лавочники!
В комнате вновь прозвучал весёлый, полный сарказма смех.
Провожая меня до дверей, майор спросил:
— Откуда так хорошо знаешь наш язык?
— Любой уважающий себя человек должен знать язык, на котором говорит наш любимый президент.
Оба чина переглянулись, скривились и показали, с какой стороны закрыть двери.
С удовольствием хлебнув вольный морозный воздух, спустился в пешеходный переход, где много интересного: кто продаёт старое барахло и железяки, кто стоит с протянутой рукой, наиболее продвинутые бренчат на гитаре и поют, бизнес-бабушки торгуют штучным и сыпучим товаром. Всыпав в карман куртки стакан семечек, спросил торговку:
— А скажи, мать, что за чудеса только что происходили — народ сначала вымер, а потом воскрес?
— Так ты об этом, что ли? — сразу поняла словоохотливая бабуля. — Это президент, дай ему Господи долгих и долгих лет, каждое утро несётся на работу, а вечером — обратно. Трассу-то перекрывают, чтобы никто не выскочил навстречу ему.
— А что, бывало, кто выскакивал?
— Сама не видела, но люди говорили, в прошлом году возле тракторного завода один пьяный дурак выскочил на дорогу, когда ехал президент, и поднял руку, будто целится, а ему за это охранник влепил пульку, да прямо промеж глазок. С тех пор, как он едет, все прячутся, а кто не успел, того гонят взашей подальше. А тебе зачем это? — обеспокоилась бабушка. — Может, что задумал, лиходей?
— Да что Вы! Я с его старшей дочерью Гульнарой в школе учился. Тогда, помню, дядя Ислам был первым секретарем компартии, приезжал к нам и мороженое всем покупал, — вышел из-под подозрений бдительной старушки и, пожелав удачной торговли, ретировался.
Глава 11
До Нового года успел «потерять» советский паспорт, получить взамен справку «Вид на жительство» и по объявлению всего за четыреста долларов купить в хорошем состоянии «жигулёнок».
Хозяин «шестёрки», тоскливо поглаживая бок машины, попросил:
— Ты, друг, с ней поласковей.
— А перегнать в Россию нельзя?
— Можно, да в копеечку выльется, ого — го!
— За «ласточку» будь спокоен. Технику уважаю.
В конце декабря дурная голова привела ноги в район Рисового базара. На стене одного из магазинов, куда я зашёл, белело объявление:
«Вневедомственной охране требуются дисциплинированные сотрудники, желательно отслужившие в Вооружённых силах».
Придирчиво изучив справку, выданную РОВД, и диплом, женщина приятной наружности, именовавшаяся «инспектором по кадрам», провела пятиминутную беседу, после чего с моим заявлением исчезла. Вернувшись, сказала, что начальство не против, заявление подписано и остаётся только пройти медицинское освидетельствование.
Строгую медкомиссию прошёл за полчаса. Во всех кабинетах на единственный вопрос: «На что жалуетесь?», отвечал бодро: «Никак нет, ни на что не жалуюсь». Услышав признание, довольные врачи ставили закорючку и решительно — размашистое «здоров».
Нашим госпитальным военврачам, дающим заключение о годности к лётной работе, стоит перенять у них опыт: без всевозможных хитрых медицинских приборов и анализов, только лишь по голосу и внешнему виду осматриваемого определять степень его годности.
Вручив инспектору по кадрам заключение, прошёл инструктаж по технике безопасности, расписался за что — то и получил устное распоряжение прибыть на смену к 7 часам 30 минутам 2 января следующего 1996 года.
Предновогодняя суета ни с чем несравнима. В эти дни чётко проявляются особенности мужского и женского характеров.
Главы семей и холостяки, стоя в очереди за крепкими напитками, снисходительно, с иронией, с сожалением поглядывают на женщин, договаривающихся до хрипоты о цене на картошку и зелень. Какой-нибудь подвыпивший орёл, стоя в очереди за спиртным, с чувством юмора кричит ей:
— Под водку не картошку надо, а пиво! Идём к нам, подвинемся.
Сгорая от стыда и клокоча злобой, женщина вынашивает план отмщения. Опустив под тяжестью сумок голову и прикусив нижнюю губу, нежно шепчет:
— Радуйтесь, козлы, радуйтесь, смейтесь, поглядим, что будете петь второго января!
А второго числа, ещё пару дней назад орёл-стервятник, лежит на диване. Свесив вурдалачью, заросшую щетиной голову, немощно взывает:
— По — о–дай во — о–ды — ы…
Но это будет позже, пока же подготовка к празднику, отсюда и разногласия между полами, набирали обороты. Всевозможные претензии, громоздясь друг на друга, создавали непреодолимую стену раздора, и только приближение Нового года на время гасило напряжение.
Полувыбритый, на четверть пьяный мужчина, поглядывая на часы, тихо бормочет: «Вот же кошка крашенная, гости одни остались, могут всю водку вылакать, могла бы штукатурку не накладывать». Женщина, имея от природы кошачий слух, поправив причёску пегого цвета, выпускает наманикюренные когти и яростно шипит: «Припомню я тебе вскоре кошку, верблюд облезлый». После чего все, и гости в том числе, занимают места за столом, разливают в посуду шампанское подпольного приготовления. Под последний удар часов вопят «Ура!», обнимаются, обжигают губы друг друга льдом отчуждения.
В нашем супружеском союзе царила разработанная не мной идеология. Мои интересы в программном документе прописывались частично, да и то символически, моё сознание было выхолощено жесткой дисциплиной и подчинялось воле господствующей стороны. Предъявленный ещё до свадьбы манифест, состоящий из лозунга «Вся власть жене!», красноречиво указывал моё место. Исходя из вышеизложенного, за десять минут до двенадцати чинно заняли указанные супругой места за столом, включили погромче телевизор и дожидаемся, когда диктор ликующим голосом поздравит от имени президента великий узбекский народ с наступающим Новым годом. Услужливо налив Майке шампанское, которая в знак благодарности слегка хлопнула ресницами, а девочкам яблочный сок, потянулся за бутылкой водки. Под немигающим взглядом супруги плеснул в рюмку пятьдесят граммов, встал:
— С Новым Годом, с новым счастьем!
— Это как понимать? — спросила слегка раскрасневшаяся от шампанского Майка.
— Это, стобы у всех было много ладостей и …
— И чтобы уехать отсюда! — дополнила младшую старшая дочь.
Рысьи глаза Майки прищурились:
— Хм, ничего не понимаю! Ты, может, опять занялся пропагандой и агитацией деток?
— Древние говорили: «Бытие определяет сознание», и это универсальная форма.
— А еще древние говорили: «Муж,
