Легальный нелегал - Наиль Булгари
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Назад, вражина, — пытался вытолкнуть тару назад.
Подпёртый, сжимаемый с двух сторон мешок стал потрескивать. Внезапный стук в дверь отвлёк моё внимание, и мешок бомбой, влетев на мою сторону, грохнулся на бетонный пол. Тотчас из его многочисленных дыр, весело подпрыгивая мячиками, во все стороны разлетелось сарацинское зерно.
Со стороны улицы, приклеившись лбами к стеклянной двери, за происходящим безобразием наблюдали двое. Вдруг они засуетились, громко залопотали, запричитали и ещё громче застучали. Судя по оскаленным физиономиям, они старательно и выразительно облаивали мою охраняемую законом персону матом.
В это же время в окно, более не украшенное решёткой, полез обладатель мешка. Подбежав к двери, тот откинул щеколду, в которую устремились сыновья лидера семейной воровской шайки. В длинных до пола чёрных халатах, позволяющих сливаться с темнотой, отпрыски мешковладельца закружились около меня в пляске смерти, завыли, потрясли кулаками. Голосисто оплакивая развороченный куль, пожилой Ака призвал высшие силы покарать неверного.
Цирковое представление мне стало докучать:
— Граждане, даю цвай минутен, потом вызываю оперативную милицейскую группу.
Слово «милиция» мгновенно остудило горячку расхитителей. Указав им на дверь и на окно, попросил не обижаться и не держать камень за пазухой.
— Хайвон,[2] мы тебя утром поймаем на дороге домой, бить тебя сильно будем, — попрощались со мной парни в тюбетейках. Стеная, они выскочили за дверь и растворились во мраке.
Их пахан, поднявшись с колен, измазанный рисовой белой пылью, уставился на меня.
— Дырку хочешь просверлить, господин хороший? — осведомился у него. — Мешок кидаем на сторону, откуда появился, понял?
Грузно перевалившись через оконную амбразуру, тот пожелал мне всех благ ада и тоже растворился в ночи.
Рассыпанный рис смёл в совок, под тару завёл снятую на время штору, и всё это возвратил на неподответственную мне территорию.
Рано утром тщательно подмёл пол, поставил на место решётку, убрал на улице родившийся за ночь мусор. В ожидании смены выпил пиалу чая, выкурил втихую сигарету.
Дежурство сдал женщине пенсионного возраста. Сдвинув брови и поджав губы, та молча и долго ходила по зданию, заглядывала во все дырки, подошла к злополучному окну, через которое осуществлялся рисовый трафик. Качая укутанной в цветной платок головой, сменщица осмотрела решётку. Удостоверившись в слабости её крепления, улыбнулась своим тайным мыслям. Решив обязательно к чему-нибудь придраться, пошла по второму кругу. Мне это надоело. Постучав по её плечу, сказал:
— Слышь, апа, [3] здесь не склад с ядерным оружием, и в дырках ракеты не спрятаны. Твою холодность понимаю и не осуждаю. Можешь дальше воровать народное добро. Будь здорова.
До девяти утра, приплясывая, потирая уши и нос, прохаживался вдоль здания. То и дело, напрягая зрение, вглядывался вдаль улицы, боясь проворонить лихих сыновей Джурабека. Прохожим дамам я, возможно, казался влюблённым, в тревоге и нетерпении ожидавшим свою Дездемону. Что думали мужики, мне было всё равно.
Прождав дополнительных десять минут, трясясь от холода, побежал к остановке.
Четвёртого января встретились с Иваном Петровичем последний раз: он уезжал к жене и детям в Москву. В ночь перед отлётом полковник устроил для своих товарищей пирушку — расставание. Сквозь гул и шум застолья спросил его:
— Соседи-храбрецы как?
— Обходят Ваню стороной, потому что Ваня злой. А ствол пришлось сдать в органы, не положено, говорят. Громов, мол, советский генерал, Союза давно нет, и Москва нами не командует. Жалко его! — как о живом существе грустно произнёс полковник. — Пропадёт он здесь.
— Нет, не пропадёт, — пошутил я. — Они его продадут в надёжные руки, какой-нибудь подпольной радикально настроенной исламистской организации.
Провожать на ранний утренний рейс не было позволено никому. Пьяные, но соображающие братья по оружию зашумели, запротестовали:
— Столько лет вместе, Ваня! Да мы тебя в самолёт на руках дотащим.
Иван Петрович, как отрубил:
— Я один, так надо!
Следующая смена прошла спокойно. Попытки прорыва границ вверенного мне объекта не предпринимались. Пришедшая на смену женщина по имени Хилола, быстро приняв территорию, нервным, прерывающимся голосом сказала:
— Поговорить надо!
О чём пойдёт речь, догадаться было нетрудно. Внутренне усмехнувшись, пересел поближе к пышущей теплом электроплитке. Получив разрешение, закурил, подвинул коллеге стул, дал понять, что готов слушать.
— Коля-ака, надо всем мирно жить, — лозунгом пацифистов открыла переговоры Хилола.
— Кто же против? Война никому не нужна. Вы слышали, что сказал Президент? Он мудро изрёк, что стабильность в государстве является приоритетом внешней и внутренней политики республики!
Устыдившись, что не знакома с речью Папы, та боязливо поёжилась. Проморгавшись, поправила платок на голове, изложила претензии:
— Уважаемые люди недовольны Вами, очень недовольны! У нас принято помогать друг другу! А Вы что делаете? Зачем надо было отбирать мешок у всеми уважаемого Журабека-ака?
Выпустив дым, вроде как стыдясь своего поступка, склонил голову. Рассматривая свои ботинки и её галоши, подумал: «Сейчас начнёт в угол загонять. Они абсолютно все считают себя непревзойдёнными мастерами вести беседу, запугивать и стращать связями. Пусть потешит своё национальное самолюбие, а я послушаю и поучусь. Давай, апа, дави на мою психику, ну!»
Мой жест она оценила по-своему. Решительно хлопнув ладонью по своей толстой коленке, атаковала:
— Так больше делать нельзя. Плохо это!
Раздавив, по её разумению, слабую волю русского, перешла на «ты»:
— У тебя какое образование?
Вспомнив эпизод в киевском поезде, вздохнул:
— Э-э, апа! Семь классов у меня и закрытое учреждение в Самарканде.
Переговорщица радостно подняла палец:
— Вот! А у Журабека-ака институт, и с ним надо разговаривать почтительно.
Считая мою оборону полностью сломленной, та подвела жирную черту в переговорах:
— Ты должен делать так, чтобы всем было хорошо! Хоп?
— А что делать надо?
В течение нескольких минут пенсионерка объяснила мои дополнительные, помимо инструкции, обязанности.
«Чёрт с вами, своё же добро разбазариваете. Пока соглашусь, а там посмотрим. Лишний раз на пустом месте конфликтовать тоже не с руки», — принял для себя решение.
Посмев посмотреть в её строгие глаза, обратился за советом:
— Хилола-апа, а если проверка, облава?
— Э-э, — прокряхтела апа, вставая, — не бойся. Мы знаем, когда будет проверка.
Моё согласие принесло и самому некоторые материальные блага: рис, иногда немного денег от благодарных расхитителей.
Через месяц такой службы я оброс некоторыми знакомствами, помирился с сыновьями Джурабека, получил благодарственную грамоту от руководства. Через полтора месяца уже помогал снимать решётку
