Смешно или страшно - Кирилл Круганский

Как-то особенно сильно ударил гонг. Кириллыч посмотрел туда, где сидела старуха. До чего она его довела! Из-за этого будущего он превратился в слепого зверя, одураченного тщетной погоней. На секунду ему захотелось спрыгнуть со сцены, броситься на нее и проломить ей голову ее же палкой. Кем он стал за один только час!

Приближенная подняла табличку “Перерыв”.

Кириллыч спустился со сцены. Люди торжествующе хлопали его по плечу, словно он победил. Он не заметил, как на площади появились столы с закусками, чаем, кофе и выпивкой. Кириллыч ощутил зверский голод. Он подошел к столу, где не было никакой очереди: ему хотелось скорее. Там торговали чаем, мясом, хлебом. Мясо жарили прямо тут: на столе стояла плитка, на ней сковорода с шипящим маслом. Кириллыч достал деньги, показал на бифштекс. Едва мясо обжарилось, он показал: достаточно и схватил тарелку. Закапал кровавый сладкий сок, Кириллыч жадно ел. Он купил еще полбуханки хлеба, два стакана очень сладкого чая и съел и выпил все.

К нему подошла одна из приближенных с Пчельницким. Женщина передала ему записку:

СМС

Продолжение – через полчаса.

Все разбрелись по столам и ели. Кириллыч решил пройтись по улице. Он выбрал первую попавшуюся и прогулялся туда и обратно. Вернувшись на площадь, он увидел, что старуха сидит, переписываясь, с двумя мужчинами. Одним был Пчельницкий, а второго, в обычной одежде Кириллыч узнал не сразу. То был “палач”, и Кириллыч мог поклясться, что лицо его было в слезах. “Палач” старался не подавать виду и вытирал раскрасневшиеся глаза ладонью. Потом он встал, вытерся еще раз и пошел прочь. Он прошел метрах в трех от Кириллыча, и Кириллыч понял, что “палач” действительно плакал. Ударил гонг, Кириллыч нехотя пошел на сцену. Он был вымотан, хоть и подкрепился.

Жуткая первая половина сулила страшное продолжение, но все оказалось намного проще. У Кириллыча даже появилось чувство, что все решилось уже утром, а сейчас им просто заполняют праздник. Толпа собралась, столы накрыты, старуха приоделась – не расходиться же сейчас.

На сцене уже стоял стол и два стула. Появился тощий человечек небольшого роста, со смешными, как у белогвардейцев, усиками. Он кивнул на стул, сел сам, левой рукой схватился за край стола, а правую поставил локтем на стол, намекая на схватку на руках. Кириллыч не был выдающимся силачом, но тут же понял, что поединок неравный. Он сел, обхватил ладонь тощего и одним движением повалил его руку на стол. Человек встал, поклонился и покинул сцену. Его место занял другой. Он был гораздо крупнее, но – с одной, правой, рукой. Держаться за стол он не мог. Кириллыч удивленно посмотрел на старуху: разыгрывает она его, что ли. Но старуха только кивнула, подбадривая его. Кириллыч разозлился. Едва они сцепились ладонями с одноруким, как он резко дернул его существующую руку вниз и победил. Однорукий упал, ударившись о стол: выглядело это унизительно и оттого Кириллычу захотелось еще ударить его ногой по лицу. А однорукий будто того и ждал, он слегка приоткрыл рот, как бы говоря: “Целься в губу, она тотчас же лопнет, крови будет больше, чем в твоих стихах про совят”. Кириллыч сдержался. Однорукий еще какое-то время призывал его ртом, но все же встал и удалился. Дальше шла женщина: огромная, обнаженная. Возможно, трусами она владела, но за складками живота угадать их было нельзя. Кириллыч остервенело подумал, что в кинотеатрах ее ненавидят: так она не похожа на киноактрис. Через полминуты он уложил и ее, больше сражений на руках не было.

После на площади расчистили место для забегов. Возле свежей белой линии встал человек с флажком, другой расположился на противоположном конце площади. Вся дистанция растянулась метров на пятьдесят. К удивлению Кириллыча на старт первым вышел тот же худой мужичок, который первым боролся с ним на руках. Со стороны стало ясно, что происходит уже что-то совсем не то, но Кириллыч отупел настолько, что ничего не видел и не мог себе объяснить. Худого он обогнал: тот свалился посреди дистанции, неуклюже оседлав свою же ногу. Следом был однорукий. С ним случилось еще хуже: он сломал до того целую руку. Вывели и жирную женщину, она единственная из соперников Кириллыча добежала: через минуту после того, как финишировал Кириллыч.

Загремела какая-то уморительно-несмешная карусель из испытаний. Как будто Кириллыч шагнул в бездонную воронку и через несколько часов понял, что все еще летит вниз, задевая грубые стены. После забегов он боксировал с тремя карликами за раз. Кидал ведро с навозом в гигантское баскетбольное кольцо, закрепленное на пылающем щите. Перетягивал канат, половиной которого был канат, а второй, доставшейся, конечно, его сопернику, – колючая проволока. На следующем испытании ему порвали рубашку, потом – испачкали кровью. Собака без передних лап разодрала ему штаны, а беззубую девочку вывернуло ему на спину, когда он переносил ее на веселых стартах. Отдыхая в следующей паузе, он думал, откуда в Рассветовке столько уродов, и чем это завершится. Он нес в полах рубашки свиную голову, когда ударил гонг, а приближенная показала табличку: “Конец”. Толпа аплодировала минуты три и разошлась. Кириллыч стоял на сцене, ободранный, покусанный, загаженный и смертельно уставший. Старуха сама поднялась к нему на сцену и вручила записку. Там значилось:

СМС

Ты справился со всеми испытаниями. Для тебя приготовлено особое место. Завтра утром в десять приходи в мой дом. А теперь – отдыхать.

Кириллыч долго смотрел на эти слова. Ушла старуха, разошлись жители, спешно уносили столы. Кириллыч так вымотался, стремясь попасть в будущее, что сейчас не мог даже порадоваться победе. Он спустился со сцены, медленно пошел домой. Дома принял душ и лег на кровать. Не хотелось ни есть, ни пить. Хотелось никогда больше не есть и не пить. На полу, у кровати, лежала старухина записка. Свесив руку, он мог ощутить ее, поднять, но только касался края бумаги, ничего не предпринимая. Так и уснул, не выключая света, черным безрадостным сном.

Он проснулся рано. Утро было хорошее, и Кириллыч сильно захотел есть. Он направился в “Звездный рубль”. Сегодня они поставили столики на улице: можно было сесть с купленным кофе и смотреть на чистую весеннюю улицу Рассветовки. В этот раз парень написал Кириллычу на кружке “победитель”.

Кириллыч ел безвкусные пирожки, пил кофе и думал о том, как быстро его смогли “рассмотреть”. “Неужели кому-то приходилось пройти несколько дней таких испытаний?! Почему после обеда