Цветок камнеломки - Александр Викторович Шуваев

негромко загудел, плавно повернулась огромная катушка, и "Лоза", до противного живо извиваясь, поползла к зданию амбулатории. Давешний улыбчивый гость уселся за пульт, вынесенный метров за десять от машины и соединенный с ней рубчатым кабелем, перед экраном монитора, и вставил пальцы обеих рук в отверстия чего-то похожего на резиновые кастеты на проводах. Соседний с ним, точно такой же пульт пока что пустовал. Серая змея в считанные минуты доползла до здания и без малейших усилий потекла вертикально вверх. Добравшись до края оконной рамы – изогнулась вперед.

– Кальвин, – негромко позвал улыбчивый оператор, – не посмотрите ли?

Роботообразный офицер окатистой глыбой подплыл к нему, навис, перегибаясь к экрану.

– Того, что с заложницей, – проговорил он бесцветным голосом, – в первую очередь. Того, что на корточках – потом.

– Вот так?

– Пожалуй, – кивнул офицер, – прямо под столом. Очень хорошо. Который на корточках – тоже не увидит, темно.

Квач – насторожился, осторожно озираясь, потому что не то слышал что-то вроде шороха, не то – нет, но какое-то шевеление ему явно почудилось, а он привык доверять своему чутью, а точнее, – просто не задумывался, почему делает то или это. Оглядевшись, ничего не обнаружил и вернулся к былой неподвижности и невеселым мыслям. Веселиться было нечему. То есть совсем. Если бы не тот долг в "стирки"… Ему и оставалось-то два с половиной года…

– Кальвин, – негромко окликнул оператор и приглашающе мотнул головой в сторону второго кресла, – будете, или я Василька позову?

Именуемый Кальвином прочно устроился перед вторым пультом, напялил наушники и натянул на толстенные пальцы "кастеты", бывшие, похоже, совсем эластичными, волчьи глаза его вперились в экран.

Гнус, нагнув одну из фельдшериц лицом к стене, неторопливо щупал ее за разные места, время от времени покалывая ее острием заточки – для разнообразия. Это – отвлекало и позволяло пока что не думать ни о чем. Приоткрыв рот и дыша все более взволнованно, он начал неспеша, сантиметр за сантиметром задирать подол ее халата, и вдруг почувствовал легкую щекотку в правом предплечье, машинально почесав это место.

Квачу снова почудился шорох, он повернул голову и вдруг что-то скользнуло ему в ноздри, со страшной силой вцепившись в них изнутри. Причем держало это "что-то" намертво, из глаз градом лились слезы, но о том, чтоб хотя бы пошевелить головой не могло быть и речи, и он только судорожно открывал рот, как выброшенная на берег рыбина.

Илюха Гнус ощутил, как какие-то жгучие волокна сковали его правую руку, следом же притянув к ней левую. Руки были зажаты, как в тисках, так, что и не дернешься, невозможно, но от паники, которая ледяным кипятком обдала его спину, он все-таки дернулся, и в тот же миг рукава его тужурки превратились в аккуратно нарезанные ленты, руки покрылись кровавыми разводами, а сотни, тысячи невидимых жал, пронзив кожу, стальными крючьями вцепились ему в сами кости. Он тихонько, задушено взвыл, и замер в нелепой, чудовищно неудобной, пыточной позе, с полусогнутыми коленями, наклонившись вперед, – и не в силах двинуться даже на миллиметр.

Квач держался из последних сил, вдруг осознав, что будет если… Судорожно тер переносицу свободными от пут руками… Но все оказалось бесполезно: разинув рот так, что чуть не вывихнул челюсть, несколько раз судорожно дернувшись, как одержимый Священным Недугом, он чихнул.

– Говорил же я тебе, – укоризненно сказал улыбчивый оператор, глядя на экран, где освободившийся от захвата Квач судорожно зажимал то, что у него осталось от носа, захлёбываясь кровью, кашляя и пытаясь вопить. Между пальцев его торчало аккуратно, как на микротоме, нарезанное мясо, виднелись обнажившиеся, изрезанные кости и неудержимо лилась кровь, – так нет, умнее всех хочешь быть…

– Да-а, – протянул Кальвин, – неувязочка вышла. А жаль, у меня было еще так много вариантов…

Зуда, увидав, что случилось в считанные мгновения с его товарищами, молниеносно очнулся от своего дурмана и проявил завидную реакцию: он мгновенно, словно из тела его разом вынули все кости, повалился на пол, откатился в угол и забился туда. По наитию, граничащему прямо-таки со сверхъестественным, он уставился прямо в объектив камеры и взвыл:

– Все, все, начальник, сдаюсь, сдаюсь! Не на-адо!!!

– Все, товарищ подполковник. Товар упакован. Можно забирать. – Кальвин подумал еще немного. – Хотя – нет, схожу-ка сам. Хоть подержусь…

– А чего это у него псевдоним такой странный, – спросил Завадовский, провожая офицера задумчивым взглядом, – почему – "Кальвин"?

– А почему – "псевдоним"? – Искренне удивился оператор, как раз разминавший пальцы. – Самая обыкновенная фамилия. Валериан Маркович Кальвин. Майор гэ-бэ.

… Начинавшиеся было беспорядки были прекращены спустя четверть часа в единый мах: пресловутого Чугуна вдруг выхватило из толпы зэков, воздело над землей метра на два и без малейшего усилия уволокло прочь, туда, где его со сдержанным нетерпением ждали трое гигантских мужиков в пятнистых комбинезонах и глухих шлемах.

XIV

– "Желтый", "Желтый", я "Зеро – раз", прием…

– "Зеро – единица", слышу вас хорошо, что случилось, прием…

– Цель парная, скоростная, почти строго на юг, сорок миль. Прошу инструкций.

– Вас радары трогали, а?

– Откуда? Мы – по маршруту, в обход.

– Любопытно. Курс? Прием…

– Э-э-э… Перехват. Все время их "трели", уже миль с сорока пяти, настойчивые, повторяю – настойчивые.

– С каждым часом все страньше и страньше. Не мешайте им. Связь по идентификации.

– Да, сэр.

– "Желтый", "Желтый", я "Зеро – раз", идентификация, повторяю…

– Слышу хорошо…

– Это "Флоггеры". Повторяю, пара "Флоггеров".

– Хорошо. Скоро отстанут. Это… триста миль от их базы. Конец связи.

– "Желтый", "Желтый", я "Зеро – раз",