Цветок камнеломки - Александр Викторович Шуваев

возникновения "копира", и, особенно, после того, как по-настоящему раскрутилось "Танго" деньги заметные, деньги солидные начали исподволь превращаться в деньги по-настоящему большие. Скромные, потертые торговцы, продававшие скромные кружечки, тарелочки и сервизики из бездефектного пирокерама, небьющегося и непрозрачного, скромно стояли чуть ни на всех толкучках и барахолках Европейской части СССР, на Кавказе и в областях Большого Урала, но начали проникать уже и в Западную Сибирь. Копеечные доли тоненькими струйками текли отовсюду, сливаясь в ручейки, небольшие речки и – вливались во все более солидные состояния Малого Круга, в который к этому времени прочно вошел Евгений Матвеевич Медведев. Не важно, из каких начальных соображений начал он свое сотрудничество с Основоположниками, сейчас все изменилось: вольные деньги, когда их хватает на осторожное удовлетворение любых потребностей, которые только могут прийти в голову человека в Центральной России, очень-очень напоминают по своему действию некоторые наркотики. Очень трудно, почти невозможно становится жить на те деньги, которых каким-то образом хватало раньше. После полутора-двух лет праведных трудов они с изумлением увидели себя обладателями больших, а по советским масштабам, – прямо-таки огромных, безобразных, недопустимых денег.

Парадоксальным образом одной из главных причин того, что болезнь успела столь широко распространиться и так далеко зайти, была сама по себе глубочайшая секретность Системы. Ни милиция, ни ГБ не знали о самом существовании возможного предмета сыска, а ежели искать нечего по определению, то это и не ищут. Но там, где крутятся большие и не слишком-то легальные деньги, происходит неизбежное: на новый источник товара вышли воры.

Справедливости ради следует сказать, что до этого момента Черный Ромб не фабриковал на продажу ничего по-настоящему опасного: шины, пленка, фильтры, обои-посуда, очень хорошая сантехника, включая водопроводные краны и смесители, не имеющие ни единой металлической детали и не требующие пресловутых прокладок (возмущению сантехников не было границ: отмечались отдельные случаи, когда они категорически отказывались монтировать исполненные ереси устройства), грампластинки, покрытия и детали для автосервиса, – вот, пожалуй, и все. К этому времени масштаб их деятельности настолько расширился, что некоторые явления стали заметны: вдруг, ни с того, ни с сего появился огромный спрос на любые автомобили, какими бы древними, раскуроченными или разбитыми они ни были. Брали "Москвичи" и "Жигули" даже разбитые буквально вдребезги, – был бы номер и документы в порядке. Но новый этап, характеризовавшийся подключением к делу научной молодежи – с одной стороны, и серьезных воров – с другой, чрезвычайно сильно осложнил ситуацию, добавил ей множество новых нюансов и оттенков. Но и – привнес неожиданно много нового, того, что значительно повысило живучесть "Черного Ромба", сделало его, в конечном итоге, практически неуязвимым.

– Учат вас – учат, а все туда же…

– Опять мы виноваты, да? А сколько я писал, чтоб этот этап с-сучий, хотя бы на партии разбили! Не вам писал? А то ведь всех на одну нашу занюханную пересылку! Да там одних "смотрящих" четверо! И прочих тварей… Где только подобрали такую свору! И грузины, и ростовцы, и чечены, и лезгины… И еще двое авторитетов из Питера! Для полноты коллекции!

– Ты вот что, подполковник, – в холодном голосе начальства глухо громыхнула угроза, – без истерик тут у меня. Обосрался – так молчи… В общем, – вопрос о неполном будет поставлен в любом случае, но от тебя зависит, как он будет решен. А теперь рассказывай поподробней, что за люди…

– А чего тут рассказывать, – трое зэков. В помещении амбулатории удерживают двух женщин-фельдшеров. Один из них неожиданно разбил большой флакон с какой-то медицинской дрянью и убил старшего сержанта Бельзебаева. Или очень тяжело ранил. У одного всплыла заточка, другой – овладел табельным оружием сержанта.

– Серьезные люди?

– Хуже. Один – некто Квашнин Николай Захарович, сорок четвертого года рождения, более известный как Квач, – более-менее, вор. А двое-е… – он безнадежно махнул рукой, – хулиганы, истеричная, зашорханная дрянь. Один – так вообще чуть ли не в "петушках" состоит. Обожрался какого-то там димедрола, сидел, пускал слюни а теперь чертей ловит.

– А чего хотят?

– Я порежу ее! Уходите от окон! Порежу!!! – Истошно, на жутком надрыве вопил Илюха Гнус. – Один па-адходит! Чтоб я руки видел! А то порежу!!!

– Чего хотят – чего хотят… Морфия требуют, две пушки, десять тысяч рублей и машину с шофером. Чтоб водитель был голый и босый…

– Голый? – Оживился приезжий. – Любопытно!

– Ну, в смысле, – в "трениках"…

– Ага. И, насколько я понимаю, – в тапочках.

– В кроссовках. – Мрачно ответил подполковник. – Без носок.

– А насчет табельного оружия, – точно? Ведь не положено же вроде бы… И то – к чему бы это они две пушки требуют?

– Сказали – есть. Не знаю, может – правда у страха глаза велики. Проверить надо. Михеев – займись…

Вышеозначенный Михеев, полоснув начальство косым взглядом, молча исчез за дверью и минут через десять – позвонил:

– На месте "ствол", – проворчал он в трубку, – так что ложная тревога была. Как всегда – свист пустяшный… Одна дубинка.

– А ты не рассуждай. Больно умный…

– Это, конечно, хорошо, но… слишком уж долго ждать тоже не годится. Устанут, запсихуют, – замочат баб.

– У н-нас в дес-санте… – начал дотоле молчавший лейтенант Губанов, здоровенный, мордатый офицер, – а, что говорить!

– А что у вас в десанте? – Неожиданно заинтересовался гость.

– Ну это…Веревка на пояс, разбежался – и в окно, вперед ногами. И все дела. Я их голыми руками…

И – скрипнул зубами, заводя себя на штурм и натиск.

– А ты – умеешь?

– Я?! Я в разведке Псковской, ордена…

– Значит, – умеешь. А там что – решетки нет?

– Так ведь второй этаж. На первом – есть.

– Понял. Что тебе нужно?

– Веревку хорошую, – лейтенант загнул палец, – раз. Ствол – само собой. А узел я сам завяжу. Еще вот что, – отвлечь бы их, пока я на крышу-то полезу.

– О! – Глаза ласкового, улыбчивого гостя сверкнули. – Телефон-то там есть, нет ли?