Тамада - Хабу Хаджикурманович Кациев

— Вон он, бедовый, как гордо вышагивает! Чей же это петух?

Но сегодня с утра ныгыш обсуждает удивительную весть о чудесных очках водовоза Омара. Нет, сам Омар никогда в жизни очков не носил.

Омар души не чает в животных. Особенно он любит лошадей, но нравятся ему и коровы. Неспроста, конечно. Из коровьего молока можно приготовить такой айран!..

Послушать только, как рассуждает Омар о великой пользе айрана! Откуда слова берутся! Разве сравнится с Омаром какой-нибудь заезжий лектор?

Конечно, говорит он, буза — тоже хороший напиток. От него душа играет. Очень приятна арака у осетин и грузинская чача. Неплох, пожалуй, армянский коньяк или бьющие в нос шампанские Крыма. Он готов снять папаху перед крепкой русской водкой... Но всем этим напиткам далеко до нашего дорогого айрана. Он спасает от голода, он образумит заблудившегося, он опьянит тебя в минуту отдыха...

Весь ныгыш, затаив дыхание, слушал уже больше часа Омара. А он говорил и говорил... И суть его речи сводилась к следующему: кто хочет наслаждаться айраном, тот должен, конечно, иметь корову. Есть она и у Омара. Породистая корова, но требовательная. Когда Омар дает ей траву, кукурузу, свежий силос — и она утром и вечером дает по ведру молока.

И все было бы хорошо: корова ела зелень, а Омар пил айран. Но вот наступила осень, корова начала худеть и, конечно, все меньше и меньше давать молока. Омар заволновался и решил повести ее к ветеринару. Осмотрев корову, ветеринар никакой хвори не обнаружил и посоветовал снова кормить зеленью. А где возьмешь зелень осенью, если заранее не запас. Что делать? Долго думал Омар, как быть, много вечеров провел без любимого напитка. И придумал. Удивительный выход нашел он! Никакой бы ученый не додумался до такого! А выход оказался — проще простого.

Омар раздобыл зеленое стекло, сделал большущую оправу и вставил в нее зеленые стекла. Потом пристроил эти очки к задумчивым глазам коровы. И с того самого дня корова начала есть все, что ей подадут: солому, сено и всякую прочую грубость... Да с каким аппетитом! И молоко начала давать: утром — ведро, вечером — ведро. Совсем как раньше.

И снова появились на столе у мудрого Омара полные гоппаны холодного живительного айрана. И снова заиграла улыбка на его лице, когда он опрокидывал в себя любимый напиток.

Вот такое удивительное открытие сделал Омар!

— Да будет благословенна твоя находчивость! — не то в шутку, не то всерьез сказал кто-то из стариков.

— Хотите верьте, хотите нет, мне все равно. Но все это действительно так! — парировал Омар и пошел по своим делам, оставив ныгышу простор для рассуждений: правда все это или вранье.

Вечерело. С выгона возвращались коровы, важно шествовали друг за дружкой по обеим сторонам улицы. Между ними семенили ишаки.

В это предвечернее время недалеко от ныгыша остановился председательский «газик». Из него вышла Жамилят и направилась к ныгышу. Завидев ее, старики из уважения начали было подниматься, опираясь на палочки.

— Добрый вечер. Не вставайте, ради бога, сидите, — сделала она предостерегающий жест, усаживая старцев на свои места. — Спасибо вам за внимание.

— Пусть сопутствует тебе добро, дочка.

Жамилят улыбнулась:

— Это ничего, что я пришла на ныгыш?

— Милости просим.

— Но ведь женщинам вход сюда, к вам, запрещен. Так ведь? По традиции. Уж вы не осуждайте меня.

— Да что ты, какой может быть разговор, пусть аллах простит тебе этот грех. Много хорошего и доброго принесла ты нашему аулу, а работаешь, как справный мужчина.

— Верно!

— Спасибо тебе!

И, как водится у горцев, полились долгие взаимные приветствия.

— Благодарим тебя, дочка, пусть еще больше будет у тебя ума и знаний.

— Вам спасибо, почтенные, пусть у вас жизнь будет долгая, а старость спокойная.

Так уж повелось издревле: если ожидается серьезный разговор, взаимные приветствия растягиваются надолго, люди как бы собираются с мыслями, так и сяк подготавливают себя к важному общению.

Поняли старики, что неспроста пришла к ним на ныгыш председатель, — видно, есть у нее на то важная причина, есть у нее к ним, старикам, серьезное дело.

И все-таки Жамилят чувствовала себя несколько скованно и неловко. Вряд ли до нее хоть одна горянка осмелилась когда-либо войти в круг ныгыша. Но с чего начать ей разговор с этими старцами? Надо бы начать издали, не сразу выкладывать, зачем пришла, да, да, надо начать сперва несерьезный, шуточный разговор, а уж после — к делу.

— Уважаемые мужчины, клянусь, вы неправильно делаете, что не допускаете на ныгыш женщин. Вам бы куда веселее тут было!

Старики заулыбались в бороды:

— Жамилят, это превыше наших желаний.

— Такой обычай, дочка.

— А кто же его создал, да, да, кто создал этот обычай? Люди же! — улыбнулась и она.

— На то, видно, была воля аллаха.

— Но об этом ни в Коране, ни в колхозном уставе не сказано.

Старики рассмеялись.

— Что правда, то правда!

Вперед выступил Хамзат-эфенди, важно заложив руки за свой богато украшенный, весь в чеканке, ремешок:

— Правильно, в Коране так не записано. Но, Жамилят, ныгыш — не для женских ушей. Тут говорят много такого про вашу сестру, что женские ушки не выдержат.

Там и сям раздались смешки.

— Но если бы вы знали, что женщины в своем кругу говорят о мужчинах, у вас, думаю, тоже уши повяли бы. В свой круг вы их не пускаете, а у них свой ныгыш, у мостков, на берегу речки. Чего только там про мужчин не услышишь! Как вы думаете, почему они не спешат домой, когда ходят по воду?

— Должно быть, так оно и есть... — щурясь от удовольствия, поддакивали старики и выжидательно смотрели на Жамилят: когда же она наконец скажет, зачем пришла, ведь явилась она сюда вовсе не для того, чтобы вести этот легковесный хабар. Жамилят тоже выжидала: «Почему не спросят, зачем я тут? Может, сделать вид, что я ухожу? Глядишь — у них и проявится интерес к моему приходу?»

Так она и сделала. Пожелала старикам спокойной и мудрой беседы, повернулась, будто намереваясь уйти.

Тогда со своего места — с плоского, похожего на трон камня, привстал Солтанбек:

— Жамилят, у тебя к нам какое-то дело? Мы, старичье, выживающее из ума, не дошли до мысли спросить, зачем ты пришла к нам. Если есть дело, то скажи.