Эта жестокая грация - Эмили Тьед
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Бум.
Данте встал.
– Что это было?
Алесса положила ножницы в карман.
– Не знаю, но звучит паршиво.
Данте схватил первого солдата, который пробегал мимо.
– Что происходит?
Солдат сглотнул, у него дернулось горло.
– Толпа у ворот. Требуют встречи с Финестрой.
Тридцать пять
Le rose cascano, le spine restano.
Лепестки опадают, шипы остаются.
Дней до Диворандо: 15– Не могли подождать еще один день? – процедил Данте.
Солдат вздрогнул от его гнева.
– Отпусти его, Данте. Это не его вина. – С затвердевшими от соли волосами и песком в каждой складке юбки Алесса находилась в полном беспорядке и явно не в том состоянии, чтобы разговаривать с толпой, но времени на переодевание не оставалось.
Чем ближе они подходили к главным воротам, тем громче становился грохот, но она не остановилась, пока не достигла ступеней перед Цитаделью.
– Где ее Фонте? – Падре Айвини стоял в центре собравшейся на площади шумной толпы. Его серебристые волосы были зачесаны назад, а голубые глаза сверкали нечестивым блеском. – К чему такая секретность?
Толпа расступилась, люди шарахались от Алессы.
Айвини остановился.
– Ах, Финестра.
Адрик застыл позади Айвини в одной из нелепых белых мантий, и она бросила на него ядовитый взгляд. На его лице отразились самые различные эмоции: гнев, разочарование… облегчение?
– Вы смеете подвергать сомнению выбор Богини? – Ее голос дрожал, и она надеялась, что люди решат, будто это от праведного гнева.
– Нет, миледи, – возразил Айвини. – Я точно знаю, чего добивался Кролло, выбирая вас. Если мы не восстанем, его последний трюк погубит нас всех. Признайте. Ваше прикосновение не спасает, только убивает.
Толпа вокруг загудела, и в груди Алессы защемило от нарастающей паники.
– Стража, немедленно убрать этого человека с площади.
Капитан Папатонис и его стражники обменялись неуверенными взглядами.
– Люди напуганы, Финестра, – сказал Капитан. – Никто не видел вашего исполнения. Вы могли бы их успокоить.
Айвини удовлетворенно улыбнулся.
– Видите? Позовите сюда своего Фонте и покажите нам вашу силу, чтобы мы спокойно заснули в своих кроватях.
Легче сказать, чем сделать. Даже не имел значения тот факт, что она никого не выбрала, – в Цитадели попросту не было никого из них.
– Связь между Финестрой и Фонте священна. – Алесса отыскала в памяти принципы, о которых читала сотни раз. – Вы не можете всерьез ожидать, что я совершу акт божественной близости перед незнакомцами.
– Это для благого дела, – произнес Айвини с лукавой улыбкой.
– Капитан. – Алесса повернулась к Папатонису. – Вы женаты. Если бы я отдала приказ позвать сюда вашу жену, раздеться и исполнить супружеский долг на всеобщем обозрении, вы бы согласились?
Папатонис покраснел.
– Конечно, нет.
– Ах, значит, вы бы не стали совершать интимный акт на публике. Любопытно. Но я должна?
Глаза Айвини сузились.
– Тогда возложите руки на кого-нибудь другого. Это не свято.
– Вызываешься добровольцем?
Возможно, стоило бы посмотреть на его крики, но Алесса достаточно боролась, чтобы сохранять свою силу в спокойном и подготовленном состоянии. Теперь же сила клокотала, непредсказуемая и озлобленная, как и все в ней. Если бы она прикоснулась к Айвини, то причинила бы ему боль или чего похуже, – и пусть Финестра с радостью бы посмотрела, как в его глазах меркнет свет, это стало бы ее последним действием в жизни прежде, чем толпа взревет.
– Я вызовусь. – Данте шагнул вперед.
Она заставила себя усмехнуться, как будто он и вся эта ситуация были ниже ее достоинства.
Люди наблюдали. Ждали. Ее сердце бешено колотилось.
– Вот храбрая душа. – Айвини светился от предвкушения. – Если ваши слова правдивы, Финестра, докажите это.
Алесса оттянула момент, убедившись, что у всех появилась возможность рассмотреть, как она изучает добровольца, скривив губы от отвращения. Затем, словно соблаговолив прикоснуться к чему-то столь отвратительному, она протянула пальцы к руке Данте.
– Вот мы и убедимся, – сладко пропел Айвини.
Она закатила глаза, довольная тем, что заслужила несколько смешков. Со вздохом притворного раздражения Финестра подняла руки, показывая толпе, что те обнажены, а затем обхватила лицо Данте.
Люди затаили дыхание. Прошла секунда, еще одна. С томной скукой Данте засунул руки в карманы.
Алесса повернулась к Айвини.
– И долго мне здесь стоять, чтобы вы признали свою неправоту?
В толпе раздались смешки. Айвини закипел от злости.
Алесса щелкнула пальцами в сторону Данте, надменно отмахиваясь.
– Если мы закончили, у меня есть более важные дела, чем испытывать ваши теории, падре. И полагаю, добрые люди Саверио хотели бы продолжить подготовку, чтобы мы могли насладиться Карнавалом. Я с нетерпением жду возможности представить своего Фонте завтра вечером.
Раздавшиеся аплодисменты были слабыми, но никто не издевался, и Алесса зашагала обратно в Цитадель с высоко поднятой головой.
Данте, казалось, уже готовился потащить ее вверх по лестнице, как только они окажутся в безопасности, но она покачала головой.
– Фонте. Они все еще за тоннелями.
Они спустились по лестнице, и у нее подкосились ноги. Алесса прислонилась к стене, а из горла вырывались рваные выдохи. Она бы скользнула вниз, но Данте притянул ее в свои объятия.
– Богиня, – выдохнул он ей в волосы. – Я думал, они собираются тебя убить, а мне не справиться со всеми…
Но он сразился.
Алесса притянула его голову и остановила бесконечные «что, если» поцелуем.
Данте замер.
Приоткрыв губы, девушка скользнула языком по его губам, и самообладание испарилось. Его руки очутились везде: Данте обхватывал ее лицо, пробегал пальцами по волосам, обнимал за талию. Он вдавил ее в двери, прижался губами к ее губам, прижался бедрами, словно пытался объединить свою бурю отчаяния с бурей, бушующей внутри нее.
Они рискнули, и это окупилось сполна, но прерывистое дыхание Данте словно говорило о том, как близко они подошли к тому, чтобы потерять все это.
– Тук-тук, – позвал Калеб. Ворота задребезжали. – Есть кто дома?
Данте со стоном уронил голову на плечо Алессы. Он ни слова не сказал, когда она впустила остальных, однако, когда они поднимались по лестнице, болтая и смеясь, Камария понимающе посмотрела на порозовевшие щеки Алессы. Больше никто не заметил молчания Данте и Алессы.
Наверху Алесса поняла, что должна кое-что сказать. Завтра все, кроме одного, покинут Цитадель.
– Я так рада, что познакомилась со всеми вами, – сказала она с улыбкой. – Совет примет вас утром, чтобы побеседовать и дать рекомендации. Я надеюсь… – Алесса сглотнула. – Надеюсь, кто-нибудь вызовется добровольцем, потому что я не хочу оставлять столь важное решение на произвол судьбы или поручать выбор Совету. Но, несмотря ни на что, я искренне благодарна вам за вашу тяжелую работу и… за дружбу. Словами не могу выразить, как много это для меня значит.
Саида громко шмыгнула носом, отчего остальные засмеялись, а после ребята пожелали друг другу спокойной ночи.
Когда дверь ее покоев со щелчком захлопнулась, Алесса и Данте остались одни. Ее губы, все еще припухшие от его поцелуя, покалывало; их взгляды встретились.
Он указал на ее кровать.
– Иди.
Она
