Сын Одина - Сим Симович

Он обнял её, чувствуя тепло её тела, биение её сердца. Семьдесят лет разлуки закончились.

— Я думала, никогда тебя больше не увижу, — шептала Кристина сквозь слёзы. — Эти годы в ледяном плену... я была в сознании, но не могла двигаться, говорить...

— Всё кончено, — успокаивал её Виктор. — Теперь мы вместе. Навсегда.

Он не говорил ей о том, что натворил за эти семьдесят лет. О ледяной пустыне, которая тянулась через полмира. О мёртвых богах, чья кровь позволила ему её воскресить. Об Асгарде, который теперь лежал в руинах.

Всё это больше не имело значения. Кристина была жива, и это было единственное, что было важно.

Но когда они покидали разрушенный Асгард, идя по телам мёртвых богов, Виктор не знал, что его действия запустили цепь событий, которая изменит все девять миров. Без богов для поддержания порядка начнётся эпоха хаоса. Великаны выйдут из своих земель, мёртвые восстанут из могил, а само время начнёт течь по-другому.

Рагнарёк, сумерки богов, наступили не так, как предсказывали пророчества. Они пришли по воле одного человека, который любил так сильно, что был готов уничтожить мир ради этой любви.

Но в тот момент, обнимая воскрешённую Кристину среди руин Асгарда, Виктор чувствовал только одно — счастье. Полное, безграничное счастье человека, который наконец обрёл то, ради чего жил.

А мир пусть горит. У него есть всё, что нужно для счастья.

Они покинули разрушенный Асгард, спускаясь по Биврёсту, который теперь мерцал нестабильно, словно радужный мост тоже чувствовал смерть своих создателей. Тело Хеймдалля всё ещё лежало у входа, а его золотые глаза безжизненно смотрели в небо.

— Что это? — спросила Кристина, указывая на труп стража.

— Препятствие, — коротко ответил Виктор. — Он встал между мной и тобой.

Кристина посмотрела на него внимательнее, словно впервые замечая, как он изменился. В его глазах больше не было той холодной пустоты, которая появилась после её превращения в статую, но что-то другое — более глубокое, более тёмное — заняло её место.

— Виктор, — тихо сказала она, когда они дошли до Мидгарда, — что ты делал все эти годы?

Он остановился, не зная, как ответить. Как объяснить семьдесят лет ярости? Как рассказать о ледяной пустыне, которая следовала за ним? О мёртвых богах, чья кровь позволила ему её воскресить?

— Искал способ вернуть тебя, — сказал он наконец.

— И нашёл?

— Нашёл.

Кристина кивнула, но в её взгляде читались вопросы. Она чувствовала, что он не говорит всей правды, но пока не настаивала. Радость воссоединения была слишком сильной, чтобы омрачать её подозрениями.

Они шли на юг, подальше от мёртвого Асгарда, подальше от мест, где Виктор творил свою месть. Он надеялся, что в новых землях они смогут начать всё заново. Стать теми, кем были когда-то — просто мужчиной и женщиной, которые любят друг друга.

Но мир уже начал меняться.

На третий день их путешествия они наткнулись на первые признаки надвигающегося хаоса. Небольшая деревня, которую они собирались обойти стороной, была охвачена паникой. Крестьяне бегали по улицам, крича о знамениях и предзнаменованиях.

— Солнце не взошло! — кричал один из них. — Уже три часа, как должно было взойти, а на востоке всё ещё тьма!

— А на севере небо кровавое! — вторил ему другой. — Словно сами боги воюют между собой!

Виктор и Кристина переглянулись. Действительно, солнце задерживалось, а северный горизонт светился зловещим красным светом.

— Что происходит? — прошептала Кристина.

— Не знаю, — соврал Виктор.

Но он знал. Смерть Одина нарушила порядок мироздания. Всеотец был тем, кто поддерживал равновесие между днём и ночью, между порядком и хаосом. Без него космические силы начинали выходить из-под контроля.

Они поспешно покинули деревню, но приметы беды следовали за ними. Птицы летели не в те стороны. Реки текли вспять. На небе появлялись звёзды, которых не было раньше, а знакомые созвездия меняли форму.

— Виктор, — сказала Кристина в конце недели, когда они остановились на ночлег у лесного ручья, — я должна знать правду. Что ты сделал?

Он долго молчал, глядя в костёр. Потом тихо рассказал ей всё. О ледяной пустыне, которая тянулась за ним семьдесят лет. О шестнадцати убитых богах. О разрушенном Асгарде.

Кристина слушала молча, и с каждым словом её лицо становилось всё бледнее.

— Ты убил Одина, — прошептала она, когда он закончил. — Отца всех богов.

— Да.

— И Тора. И Бальдра. И всех остальных.

— Да.

— Ради меня.

— Ради нас.

Кристина закрыла лицо руками.

— О, Виктор, что ты наделал? Без богов мир погрузится в хаос! Великаны выйдут из Ётунхейма, мёртвые восстанут, само время начнёт рушиться!

— Мне всё равно, — твёрдо сказал он. — Пусть рушится. Главное, что ты со мной.

— Как ты можешь так говорить? — Она подняла на него глаза, полные слёз. — Миллионы невинных людей пострадают!

— А что мне до них? — В голосе Виктора появились холодные нотки. — Они не помогли мне, когда я искал способ тебя спасти. Они даже не знали о твоём существовании. Почему я должен заботиться об их судьбе?

— Потому что ты человек! — крикнула Кристина. — Или был им когда-то!

— Я перестал быть человеком в тот день, когда увидел тебя превращённой в статую, — ответил он. — Человеческие чувства — роскошь, которую я не мог себе позволить.

Кристина смотрела на него, словно видела впервые. Этот мужчина был похож на того Виктора, которого она полюбила, но внутри он стал кем-то другим. Кем-то более холодным, более жестоким.

— Что ты стал, Виктор? — прошептала она.

— Тем, кем должен был стать, — ответил он. — Тем, кто способен на всё ради любви.

В эту ночь они легли спать по разные стороны костра. Впервые за все годы разлуки между ними легла тень недопонимания.

А на севере небо продолжало кроваветь, и в воздухе чувствовался запах надвигающегося конца света.

Рагнарёк начался не с рёва Хеймдалля в рог Гьяллархорн, не с освобождения Локи из оков, не с нападения великанов. Он начался с любви одного человека, которая оказалась сильнее порядка мироздания.

И теперь, когда боги были мертвы, а их убийца обнимал воскрешённую возлюбленную, мир медленно погружался в хаос, из которого уже не было возврата.

Сумерки богов наступили.