Сын Одина - Сим Симович
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Обычный меч никогда не смог бы причинить вред Фенриру. Но этот клинок был пропитан кровью богов, закалён в ярости и отчаянии. Он прошёл сквозь божественную плоть, как нож сквозь масло.
Фенрир взвыл от боли и попытался отшатнуться, но Виктор уже запрыгнул ему в пасть. Изнутри он методично разрубал всё, что попадалось под руку — язык, зубы, горло.
Гигантский волк корчился в агонии, пытаясь выплюнуть крошечного противника, но было слишком поздно. Виктор добрался до мозга и нанёс последний удар.
Фенрир рухнул, сотрясая землю. Из его пасти выбрался Виктор, с головы до ног покрытый кровью.
— Один враг меньше, — сказал он равнодушно.
Но убийство Фенрира было только началом. Виктор направился дальше на север, к землям великанов. У него был план — простой и ужасный.
Он собирался убить всех. Абсолютно всех. Богов, великанов, драконов, духов — всех, кто мог представлять угрозу его планам. А затем он займётся миром людей.
Если Кристина не хочет быть с ним, то она будет страдать в мире, который он создаст. Мире, где не будет места радости, надежде или любви. Только боль, отчаяние и смерть.
Ётунхейм, мир великанов, встретил Виктора грохотом барабанов и рёвом боевых рогов. Великаны знали о смерти богов и готовились к войне. Армии ледяных и огненных гигантов собирались на границах их царства, готовые обрушиться на Мидгард.
Но Виктор пришёл к ним первым.
Первым на его пути встал Сурт, владыка огненных великанов. Гигант держал в руке пылающий меч размером с дерево, а его тело было создано из расплавленной лавы.
— Остановись, смертный! — прогремел Сурт. — Здесь твоя смерть!
— Все говорят одно и то же, — устало ответил Виктор. — А потом умирают.
Битва была яростной. Сурт сражался силой первозданного огня, его удары оставляли расплавленные борозды в земле. Но Виктор был быстрее, хитрее, и в нём горел огонь более жаркий, чем любая лава — огонь абсолютной ненависти.
Он уклонялся от ударов великана, наносил порезы в уязвимые места, медленно истощая противника. Когда Сурт наконец рухнул, Виктор добил его, вонзив клинок в сердце из расплавленного камня.
— Никто не остановит Рагнарёк, — прохрипел умирающий великан.
— Я и не собираюсь его останавливать, — ответил Виктор. — Я собираюсь им управлять.
Смерть Сурта повергла армию огненных великанов в хаос. Без предводителя они не знали, что делать. Некоторые бежали, другие попытались атаковать Виктора. Всех их ждала одна участь.
Виктор резал и рубил, не зная усталости. Его клинок пылал в свете пожарищ, а кровь великанов стекала с лезвия, как дождь. Один против сотни, против тысячи — но ярость делала его непобедимым.
К концу дня вся армия огненных великанов была мертва. Виктор стоял среди груд тел, не запыхавшись, не устав. Смерть стала для него естественной стихией.
Следующими были ледяные великаны. Их армией командовал Имир, первородный гигант, из тела которого боги когда-то создали Мидгард. Он был огромен даже по меркам великанов — ростом с гору, покрытый ледяной бронёй толщиной в несколько футов.
— Ты убил моих огненных братьев, — прогремел Имир. — За это ты заплатишь.
— Твои братья были слабыми, — ответил Виктор. — Как и ты.
Имир атаковал с яростью метели. Его кулаки сотрясали землю, а дыхание превращало воздух в лёд. Но Виктор знал слабости ледяных существ — он достаточно времени провёл с Кристиной, чтобы изучить их.
Он нашёл трещину в броне великана — крошечную щель под левой рукой. Обычному человеку потребовались бы часы, чтобы добраться до неё. Виктору хватило минуты.
Клинок прошёл сквозь трещину и вонзился в сердце Имира. Первородный великан замер, широко раскрыв глаза.
— Невозможно... — прохрипел он. — Я старше богов... старше мира...
— А я старше жалости, — ответил Виктор и провернул лезвие.
Имир рухнул, и земля содрогнулась от удара. С его смертью началась оттепель — лёд, покрывавший Ётунхейм, начал таять, превращаясь в бурные потоки.
Армия ледяных великанов попыталась отомстить за своего предводителя, но их постигла та же участь, что и огненных собратьев. Виктор убивал методично, без эмоций, словно выполнял скучную работу.
К концу недели Ётунхейм был пуст. Все великаны лежали мёртвыми, а их крепости стояли заброшенными. Виктор прошёл по опустевшим землям, проверяя, не осталось ли кого в живых.
Никого не осталось.
Нидавеллир, мир тёмных эльфов, пал следующим. Альвхейм, мир светлых эльфов, продержался чуть дольше — их магия была сильнее. Но результат был предрешён.
Виктор убивал королей и принцесс, воинов и магов, детей и стариков. Он не делал различий — все были одинаково виновны в том, что мир продолжал существовать без него и Кристины вместе.
Муспельхейм сгорел в огне собственных вулканов, когда Виктор обрушил на него горы. Хельхейм опустел, когда он перебил всех мёртвых — снова.
С каждым убийством, с каждым уничтоженным миром, Виктор становился сильнее. Смерть богов и великанов питала его, давала новую силу. Он больше не был просто человеком с божественной кровью в жилах — он становился чем-то новым. Чем-то ужасным.
Воплощением самого конца.
Кристина почувствовала, что происходит, когда Виктор убил Фенрира. Она была далеко, в южных землях, где пыталась забыть о боли расставания. Но магическая связь между ними всё ещё существовала — слабая, почти неощутимая, но реальная.
Сначала она не поверила тому, что чувствовала. Не мог же Виктор действительно... Но с каждым днём ощущения становились яснее. Смерть, разрушение, хаос — всё это исходило с севера, оттуда, где она его оставила.
— Что ты делаешь, Виктор? — прошептала она, глядя на кровавое небо.
А он делал то, что считал правильным. Уничтожал мир, который осмелился отнять у него любовь.
Когда пал Асгард, небо над всеми мирами почернело. Когда умерли великаны, земля начала трескаться. Когда исчезли эльфы, музыка перестала звучать в воздухе.
Мир умирал. Не постепенно, как предписывал естественный Рагнарёк, а быстро, насильственно, под ударами одного безумного человека.
Наконец остался только Мидгард. Мир людей. Мир, где жила Кристина.
Виктор стоял на границе человеческих земель, глядя на города и деревни, раскинувшиеся перед ним. Где-то там была она. Где-то там жила женщина, которая предпочла покинуть его, вместо того чтобы принять таким, каким он стал.
— Хорошо, — сказал он пустому воздуху. — Если ты не хочешь быть со мной, то будешь страдать без меня.
Он поднял руку, и
