Монах Ордена феникса - Александр Васильевич Новиков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Граф Альфонсо дэ Эстеда, его величеством, королем Эгибетуза, Аэроном Первым, Вам предписывается, в связи с интенсивными военными действиями, отдать королевской казне полтора миллиона песедов и предоставить в войско короля пять сотен подготовленных бойцов в течении недели…
Альфонсо поперхнулся, кашлял долго и интенсивно, параллельно с этим приходя в ступор. Полтора миллиона песедов! Да он в жизни столько не видел, не говоря уже о том, чтобы взять и отдать. Да даже если он обчистит каждый двор, заберет каждую монетку, то останется отдать полтора миллионов песедов.
…– Также, во владение королевской армией, предписывается предоставить сотню лошадей, пятьдесят волов, тысячу тонн зерна, или семьсот тонн муки…
– Да вы рехнулись что-ли, – взорвался Альфонсо, и медная ложка, которой он ел, полетела на стол, – какая тысяча солдат!? Какие триста тонн муки? У меня урожай не собранный, одни старики, бабы и калеки остались, и те с голоду пухнут?!
– Далее, – злобно улыбнулся дэ Эсген, – графу Альфонсо дэ Эстеде приказывается возглавить собранный им полк (издевательская улыбка) и отправиться на Постгиванский фронт, дабы всеми силами остановить силы неприятеля. Не исполнение приказа карается виселицей.
Перед мысленным взором Альфонсо предстала эпическая картина: кое-как ковыляющие старики, оборванные и напуганные бабы и калеки, кто без руки, кто без ноги, в мощной атаке смешат прекрасно организованную, сильную армию Степи. И во главе всей этой клоунады его превосходительство граф-монах Альфонсо дэ Эстеда, на телеге с полудохлой лошадью машет своим кинжалом.
Чтобы вывести из себя злобу и досаду, кипевшую в голове, как в котле, одного рта стало не хватать, и Альфонсо начал интенсивно махать руками и стучать кулаками по столу.
– Да, граф, перед этим его величество король хочет дать тебе задание по твоему профилю- монашескому.
Много хочет. Альфонсо вдруг успокоился: да воевать за кого то, что может быть глупее: по уши в грязи, голодный, замерзший, весь в репьях и ранениях, будет он рисковать жизнью ради чего? Ради короля? Который, сидя в замке, в тепле, даже потом «спасибо» не скажет? Пусть сам за себя рискует, в любом случае какая разница, в какой стране жить, и какому царю лицемерить?
– К концу недели, до заката, тебе, граф, нужно предстать перед его величеством Аэроном первым, – договорил дэ Эсген и наконец то стало тихо.
– Все? До свидания. Может теперь, вместо работы глашатого, займешься наконец своими непосредственными обязанностями охранника? – сказал спокойно Альфонсо, поднял с пола ложку и продолжил трапезу, аппетит к которой, правда, уже потерял.
– До заката, – проговорил дэ Эсген, развернулся, и вскоре его свита перестала мелькать перед окнами. Зато тут же замелькала свита князя Морковкина, расположившись на весь двор своей громадной каретой и десятком прислуги верхом на лошадях.
–Да что Вас разорвало! – чертыхнулся Альфонсо, – дорогой граф, миссис Морковкина, какая честь видеть Вас… Снова… Прошу, присаживайтесь, к столу, я позову Иссилаиду…
– Не стоит беспокоиться, Альфонсо, – сказал князь, покосившись на стол с порушенными закусками, сморщенными, съежившимися солеными огурцами, погрызенным жизнью хлебом, – мы только пообедали.
Альфонсо кликнул Иссилаиду, вполне себе бесполезно, даже Микула не знал, где она ходит, а если и он был в неведении, то и сам Сарамон бы ее не нашел.
– После встречи нашей и вашей ожившей покойницы, я думал, что меня ничем нельзя удивить, – воскликнул герцог Морковкин, а Милаха кивнула. Ну либо отмахнулась от последней осенней мухи, вялой и сонной, но все равно надоедливой.
– Впрочем, в наши времена закапывают множество людей живьем, и бедной девушке еще повезло очнуться вовремя, – продолжил герцог.
– Как она себя чувствует? – встряла Милаха, чем заслужила недовольство Альфонсо. Он невольно сравнивал ее и свою ненаглядную, которая бы и не додумалась беспокоиться о ком то, кроме себя, и Иссилаида вечно проигрывала идеальной Милахе, которая с каждой сказанной фразой казалась все совершеннее, чем, безусловно, раздражала и злила.
– Да ничего, наверное, – ответил Альфонсо, – ревела всю дорогу, а так… Да и реветь – нормальное бабское дело…
– Да уж, с этим не поспоришь, – сказал Иван.
– Скажи, Альфонсо, ты не знаешь последние новости? Например, про пожар на главной площади? – продолжил он после некоторого молчания.
– Что –то слышал. А что?
Альфонсо насторожился, неосознанно выглянул во двор, сколько с собой свиты притащили Морковкины. Шесть конников без доспехов, трое с луками, в отличие от тупорылых, полупьяных разбойников, этих победить будет проблема. Да просто убежать от них будет проблема.
– Что-то слышал? Он что-то слышал! – воскликнул Морковкин и подпрыгнул на стуле, – Господи, да вся столица гудит о том, как монах Ордена Света прикончил семерых сторонников ордена Тамплей! Да как? Сжег, кинув в них бочонком со спиртом! Это непостижимо уму!
– Они хотели меня убить, – как можно спокойнее ответил Альфонсо, хотя сердце его начало колотиться. Узнали ли они все про подмену ведьмы? А потом он вспомнил, что насчитал одиннадцать нападавших, значит- логика на помощь- сгорели не все? Жалко.
– Ну тогда считайте, Вы покойник, граф дэ Эстеда, – удрученно воскликнул Морковкин, от волнения начав называть Альфонсо на «Вы» – объявить войну ордену Тамплей, все равно что подписать себе смертный приговор, ибо этого ордена боится даже сам его Высокопреосвященство, настолько он могущественный, многочисленный и влиятельный.
– Может боится, – подумал Альфонсо, – а скорее всего, сам его и подговорил на этот шаг. День, начавшийся так тускло и мрачно, становился все грустнее и грустнее, еще и обеспокоенные глаза Милахи добавляли злобы и раздражали.
– Мне неловко просить о помощи, Ваша светлость… – Альфонсо выбрался из своих мыслей, чтобы задать этот вопрос.
– Конечно, я попытаюсь предоставить Вам убежище, возможно, я смогу отыскать место…
– Чего? Зачем мне убежище? Ваша светлость, дайте в долг пятьсот солдат, пятьсот тонн муки и два миллиона песедов.
Морковкин опешил.
– И пятьдесят волов, – вспомнил Альфонсо. Потом он вспомнил про лошадей, но не вспомнил, сколько надо, да и влезать в долги особо не хотелось. Может, этого и так хватит и его не повесят.
– Граф, Вас убьют! – воскликнула Милаха, с таким отчаянием, что развеялись все сомнения, по поводу ее чувств. Страдания были написаны на ее лице так явственно, что Альфонсо подумал что граф все поймет, – какие волы, если Вам угрожает смерть!?
– Да любые сойдут, я так думаю, – ответил Альфонсо, старательно изображая дурачка, который не понимает столь откровенных взглядов, – про качество животных разговора не было.
– Это невозможно! – воскликнула Милаха и, вскочив со стула, выбежала из особняка.
– Очень лестно, что Ее светлость так переживает за мою жизнь, – удивленно произнес Альфонсо, глядя ей вслед. Потом он посмотрел на герцога: возможно, тот уже все понял, почернел от гнева, и тянет свои старческие ручонки, чтобы впиться в Альфонсово горло; но нет, герцог как то странно улыбался, улыбкой,
