Монах Ордена феникса - Александр Васильевич Новиков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ее светлость просили передать, – говорила повариха, – что нашли себе другого графа, побогаче, и что не намерены прозябать в этой дыре, ведь они молоды и красивы… Сказали, что боятся тамплей, собрали вещи в телегу и уехали.
Это был конец всего. Эта новость, словно удар молнии, разорвали в клочья душу Альфонсо, оставив уныние и боль, боль и дикую слабость. Хотелось выть, как зверь, хотелось быть зверем – лесным волком, лишенным всех этих забот с неразделенной любовью, королевскими поборами, дворцовыми интригами и проблемами с церковью. Волк ест, когда хочет, волк спит, когда хочет.
Потом появилась мысль- найти, догнать, вернуть обратно силой, вот только он тут же вспомнил, что подписал ей вольную в знак своей огромной любви и теперь над ней не властен.
–Позови Микулу. И девку – слугу, тоже, – хрипло приказал он поварихе, потом сел за стол и начал писать. Точнее, не писать, конечно, писать он не умел, но ставить подписи на берестяных свитках, заполненных особым образом.
– Вот Вам Ваши вольные, – сказал он собравшимся. Все трое недоверчиво покосились на графа: вольные феодалы как обычно, продавали за большие деньги, которых, как правило, у простых смертных не было, и потому слуги отнеслись к столь широкому жесту с опаской-не ловушка ли это? Но вольные были настоящие, а благодарности ошеломленных радостью слуг самыми искренними.
– Теперь, прощайте. Освобождайте помещение, найдите себе феодала побогаче, – оборвал Альфонсо их бурные возлияния. Они ушли, он остался один. В пустом доме.
Оборвалась последняя ниточка, привязывающая его к этой стране и решение далось легко, слегка приглушив разъедающую мысли дикую тоску. Надо действовать, надо что-то делать, хоть через силу, хоть и потеряв смысл действий… Да и смысл жить тоже.
Альфонсо закрыл все окна ставнями и заколотил их длинными гвоздями, забил дверь черного выхода, оставив один, парадный, на который и прикрутил огромную щеколду снаружи. На верхних этажах оставил амбразуры для арбалета, люк, ведущий на чердак, укрепил поперечными брусками и тоже прикрутил к нему щеколду. На втором этаже собрал все оружие, которое смог найти, привез из деревни несколько бочонков со смолой, спрятал их в сарае. У торца дома наложил сена, чтобы можно было спрыгнуть с крыши, даже, рискуя шеей, прыгнул пару раз в целях эксперимента, остался цел и доволен.
Тампли появились лишь через день, причем посреди светового дня –они и вправду никого и ничего не боялись -двадцать конных всадников, со своими нелепыми шнягами (тьфу, черт, шпагами), сверкающими на солнце безобразной тарелкой на рукояти, черные, как ночь, в плащах, но с золотыми крестами на груди, на больших, черных лошадях.
Они свободно въехали во двор, совершенно ничего не опасаясь, подивились странному виду дома с заколоченными окнами, но подумать об опасности им не пришло и в голову: слишком могущественны они были, слишком сильно их боялись все, кто умел бояться.
– Граф Альфонсо дэ Эстэда, именем Великого магистра ордена тамплей, Верховным судом правительства старейшин, ты приговорен к смертной казни за преступления против религии, связях с Лесом и ведьмами, а также убийством семерых наших братьев. Выйди сюда, и прими благородную смерть посредством отрубления головы, иначе будешь повешен, как поганый разбойник.
Это сказал первый, въехавший всадник, внешне не отличимый от остальных, но, видимо, руководитель нападения.
Альфонсо понравилась фраза «благородная смерть». Что это значит? Смерть есть смерть, умри ты хоть от переедания арбузами, вряд ли нелепо умерших не пропускают в рай. А если пропускают, что, смеются потом над ними вечность? Или благородно умерших черви в могиле едят благородно?
– Заманчиво, черный плащ, – крикнул Альфонсо в амбразуру, – ваши братья сами на меня напали, что хотели, то и получили. Семеро на одного, да деревенские бабы опаснее ваших «братьев», которых от дела отделяет море пустопорожней болтовни.
Альфонсо хотел разозлить тамплей, и он этого добился: тампли разозлились.
– Ну так подохни, как собака!– вскрикнул главный, и слез с лошади, этим, видимо, дав команду, спешиться и остальным. Стрела арбалета прилетела ему в глаз и воткнулась с громким хлюпаньем; тампль прошел еще два шага, словно и не заметил ее, и только потом упал. Налетчики замерли, как полевые собачки, удивленно уставившись на труп своего начальника, не веря, что кто-то посмел оказать сопротивление ордену, и это промедление позволило Альфонсо взвести арбалет снова и выстрелить. И только после второго убитого тампли очнулись, и попрятались в укрытия.
– Я тебя на ремни порежу, чертов ты ублюдок! – крикнул кто-то. Но это был акт бессильной злобы: чтобы порезать Альфонсо, его еще надо было достать, а луков у тамплей, не привыкших к сопротивлению, не было.
Альфонсо вылез на крышу вместе с арбалетом и кучей стрел в колчане. Крыша не была плоской, но и не была покатой, на ней, в принципе, можно было устоять, если внимательно следить за предательски вылетающей из под ног черепицей. Но самое главное, с крыши можно было отвесно стрелять вниз.
Кто то из-за укрытия кинул в Альфонсо камень, надеясь, видимо, сшибить его с крыши, или просто от злости и бессилия.
– Сдавайся, ты не просидишь там долго!– крикнули из-за стены сарая.
– Чего это? У меня припасов на три месяца.
Это была ложь, но тампли же этого не знали. Организовав экстренное совещание за сарайчиком, они решили было поджечь стог, в который собирался прыгнуть Альфонсо, но отказались от этой мысли пару трупов спустя. Сарайчик зашатался, потом скособочился: тампли оторвали от его стены деревянный щит, прикрываясь им, побежали к входной двери и принялись ее курочить, пытаясь попасть внутрь. Как ни странно, массивная, укрепленная дверь открылась легко, тампли ринулись внутрь, оставив двоих налетчиков сторожить у входа.
Это было самое слабое место в плане Альфонсо. Оставь тамли половину людей во дворе, особенно возле стога с сеном, это был бы конец. Альфонсо не подумал о том, что не все тампли могли забежать в особняк; но, к счастью, тампли не подумали, что он будет прыгать, они подумали, что прижали его на крыше как крысу в углу, и он там будет сопротивляться до последней капли крови. Даже те двое, что остались у входа в особняк, не получив должных инструкций, смотрели, по не понятной логике, внутрь дома, прислушиваясь к происходящим там событиям. Видимо они боялись, что Альфонсо попытается выбежать из дома, и ждали его у выхода. В любом случае, прыгнувшего в солому и подошедшего к ним
