#на_краю_Атлантики - Ирина Александровна Лазарева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Юлия. А вы, значит, не турист?
– Нет, я работаю удаленно, поэтому решил в январе переехать сюда из Бельгии. Я финансист, знаете ли. Это дает большую свободу. Жить в этом доме, например, – и он указал на виллу с элитными апартаментами. – А после моего переезда на Тенерифе здесь такое началось… Дом почти пустой, я в нем обитаю подобно единственному выжившему.
– Удачный момент вы выбрали, ничего не скажешь.
– Как понять, когда момент удачный, а когда нет?
Он довольно равнодушно пожал плечами и ловко скользнул глазами по ее телу, скрытому длинным летним бежевым платьем, – тоже довольно равнодушно. Казалось, он не столько был заинтересован в Юле, сколько вообще в женщине, любой более-менее ухоженной женщине, и это не могло не задеть ее.
– Вы сердитесь на мужа, – сказал он вдруг.
– С чего вы взяли?
– Это чувствуется по всему. Я не так молод, как может показаться. Мне уже шестьдесят лет.
Юля ахнула и вгляделась в его лицо в поисках морщин, но оно было словно литое, смуглое и ровное. Затем она всмотрелась в его шею и тогда-то заметила глубокие борозды морщин под подбородком. Удивительно, но понять его возраст можно было, лишь пристально всматриваясь в него, в его кожу. Тут же Юля поняла, почему несколько минут назад так поразили ее его чуть коричневые зубы.
– Вы понимаете, что каждый человек волен делать выбор такой, какой он хочет, – сказал он ей зачем-то. – Вы не должны все время быть птицей в золотой клетке. Если вас что-то не устраивает, скажите ему.
– А если я сказала, но это не помогло?
Он снова пожал плечами.
– Тогда вы вольны идти дальше. Жизнь слишком коротка, чтобы все время плясать под чужую дудку.
Его вкрадчивый голос смущал ее, он звучал неприятно, льстиво. Юля внимательно посмотрела на Юргена и подумала про себя: неужели он был настолько хитер, но и слеп одновременно, оттого не видел, что тратил с ней время впустую? Разве она походила на женщину, способную предать своего мужа, каким бы он ни был? Но она зачем-то продолжила ему отвечать и скоро выдала такое, что сама не ждала от себя:
– Мне кажется, это уже второй мой неудачный брак. А ведь он был таким идеальным! Мы слушали и слышали друг друга. Но этот проклятый коронавирус, пандемия, разлука, удвоенный страх за здоровье дочери, кажется, прикончили меня.
– Дело не в пандемии, Юлия! – внезапно воскликнул Юрген. Казалось, он вдруг понял ее, когда она сама себя еще не разгадала, потому что был мудрее и опытнее ее. – Поверьте мне, человеку почти в два раза вас старше…
– Так уж и в два!
– Неважно… – Он заговорил вдруг с грамматическими ошибками, и Юле пришлось внимательно слушать его, чтобы не упустить столь важную для нее мысль. – Если у женщины первый брак был кошмаром, то второй брак, каким бы он прекрасным ни был, половина таких женщин постарается разрушить. Модель брака заложена в первом – и эта модель равна поражению, краху. Вы ждете крах – точно тот же, что был в первом браке, и вы его найдете, помяните мое слово. Будете придираться к мужу, пока не разрушите все… Если только… – Он резко замолчал.
– Что? – не вытерпела Юля, с напряжением слушавшая его.
– Я не дурак, чтобы выкладывать вам все карты на стол.
От неожиданности она рассмеялась. Лицо его выражало хитрое спокойствие и какую-то странную и насильственную власть над ней. Он был уверен, что имел такую власть над женщинами, потому и сейчас не сомневался, что Юля уже в его сетях и что теперь она сама будет просить его о свидании. Юля смеялась и чуть мотала головой – как одинаковы были мужчины, охотившиеся за женщинами: они полагали, что могут понять любую из них, и забывали, что у тех на уме может быть не только романтика или секс, но и дети, но и их судьба, их боль.
– Вы плут, Юрген! – воскликнула она сквозь смех. – Было очень приятно поговорить с вами, выслушать ваши столь самобытные взгляды. – Затем голос ее переменился и из доброго превратился в жесткий, она показывала ему, что никому не поддастся. – Но меня ждут друзья, – и она взглядом указала на Алину и Костю, которые уже вернулись и озирались по сторонам, не видя ее сквозь толпу людей, которая шла мимо бара и теперь задержалась прямо за Юлей и Юргеном, фотографируя закат.
– Взаимное уважение, – сказал он ей, когда она сделала шаг в сторону, – если этого нет, то ничто не спасет отношения.
Юля кивнула ему, как кивают, когда слышат что-то важное и бессмысленное одновременно, что западает в душу, но по-особенному, украдкой, неявно, без участия говорящего и как бы даже вопреки ему, и… ушла к друзьям.
На следующий день случились злосчастные августовские события. После работы Юля пошла на прогулку к плато, ей хотелось окунуться в прохладные воды и обдумать в очередной раз свою жизнь и жизнь Кати. Слова бельгийца, упавшие на благодатную почву многодневных сомнений, дали корни, проросли в бунтующие мысли и черным по белому всплывали перед глазами как что-то раздражающее, как назойливое бельмо на глазу, но от чего невозможно избавиться – во всяком случае, не так просто.
Да, это была та самая мысль, озвученная незнакомцем… Она искала поражения, она хотела краха и сама вела к нему их отношения с Йоханом. Но, справедливости ради, стоило заметить, что бельгиец не знал о причине их разногласий, он не мог знать, в чем именно обвиняла Йохана Юля. Он и не догадывался, что она считала, что муж равнодушен к Кате, и хотя она знала, что это не могло быть так, ведь он любил ее дочь, но она также знала, что он не мог любить ее с той же силой, что любила она, кровная мать. Он не мог жаждать ее исцеления любыми способами, даже запретными, как жаждала она. Потому они были непримиримы. Если только… Не отдаться волнам, судьбоносному течению… Оставить все так, как есть…
Дальше произошло то, что произошло. Океан чуть не поглотил ее, и Милош, этот странный отшельник, о трагедии жизни которого так мало знала Юля, стал ее спасителем. Он тянул ее сквозь бушующие волны, сквозь едкую соль во рту, гортани, носоглотке, в глазах, сквозь бездыханность, сквозь бессилие. Он тянул ее там, где и с двумя руками не выплыть, а он выплыл на одной.
Когда она
