#на_краю_Атлантики - Ирина Александровна Лазарева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Однако даже несмотря на все внутренние запреты, на всю его решимость, он чувствовал, что сама эта решимость еще ничего не значила, как не значили и его слова, сказанные родителям в сердцах и с важностью – в кабинете Алексея Викторовича. Все это можно было переиграть, все можно было отменить при желании. Он не мог до конца знать, как поступит, если Вера не поверит в него. Быть может, тогда-то он и скажет ей о повышении – мол, смотри, ради тебя на что иду, а ты!.. Нет, тогда все превратится в фарс, дешевую мелодраму… если уж решил молчать, то молчать совсем, без условий.
А затем другая мысль из глубины подсознания резанула по сердцу: быть может, наоборот, он уже знал, как поступит, если она рассердится, всегда знал, потому вся надежда и была на одну Веру. Что она скажет? Что она решит?
И все это он вывалил на нее в сквере, в огне рябин, почти не щадя ее. И вдруг Вера осознала с какой-то кристаллической прозрачностью, что все решения свелись к ней одной: как она скажет, так оно и будет. Они очень долго говорили, и Вера все спрашивала его, задавала вопросы, но так тихо, безжизненно, будто она впала в транс и ничего не чувствовала. Он не узнавал ее: его ли это Вера, почти ребенок, капризная собственница, в чем-то эгоистка, необоснованно требовательная к нему, ревнивая до его внимания и его времени? Неужели болезнь, или лекарства, или его пренебрежение ею в последние месяцы прибили в ней желание ворчать, привередничать и доводить себя до исступления обидами на него?
Они сидели втроем, Лиза затихла и не произносила ни слова. Теперь она была уверена, что Сергей зря ее остановил и что ей нужно было вовремя уйти, ведь эта сцена не касалась ее, и она не знала, зачем она слушает их разговор. Казалось, это поняли и сами Сергей и Вера, потому как совершенно забыли про нее. Но теперь уйти значило прервать их, обратить на себя внимание, а Лизе, наоборот, хотелось провалиться сквозь землю и незаметно ускользнуть от них.
Она отвлеклась и не слушала их более, разглядывала свои посиневшие от прохладного ветра пальцы на ногах, рассматривала свой аккуратный педикюр. Думала о том, что они с Верой оделись не по погоде, не учли, что лето заканчивается и погода меняет свой настрой. Обманчивое солнце грело будто сквозь холодный покров. Если она, Лиза, еще не заболеет, то как же Вера в ее платье с голой спиной, не станет ли ей еще хуже? Быть может, пойти за кардиганом для нее? Но она не могла решиться встать со скамейки, казалось, она теперь была заложницей их сложных противоречивых отношений, столь непохожих на отношения обыкновенных людей. Она будто вросла в скамейку.
В тот самый момент, как она смотрела на свои худые пальцы на ногах, на розовый лак на ногтях, внимание ее привлек молодой мужчина, проходивший мимо. Он задержал свой взгляд на ней, и она приподняла голову, сразу узнав его и закусив губы. Он уже прошел мимо, как вдруг, видимо осознав, что увидел ее и что это что-нибудь да значило, сделал шаг назад.
Это был Александр. Он стоял в проходе рябин и бесстыдно смотрел на них. Лиза замерла. Она еще никогда не видела таких сцен, и ей стало страшно, потому что чувствовала, что Саша не совсем обычный человек, он, вероятно, имел какое-то психическое расстройство, иначе бы не вел себя так с Верой все прошедшие годы, а потому она не знала, чего от него ждать теперь.
Сергей и Вера были настолько увлечены разговором, что не сразу заметили его. Но когда увидели, Сергей моментально вспомнил Сашу, его спортивную фигуру, широкие плечи, кривые скулы, злой тяжелый взгляд, который жег людей, – все это было не забыть. Он уже видел его несколько месяцев назад. Вера что-то шепнула ему на ухо.
– Я сейчас, – он поднялся. В этот самый миг Вера схватила его за руку, испугавшись:
– Нет, Сережа, нет…
– Все будет хорошо, мы только поговорим, мама мне уже все рассказала о его новых домогательствах, – он сказал ей резко, словно его унизил ее страх за него, да еще и перед бывшим ухажером. Она одернула себя: Сергей был мужчина, хоть и интеллигент, а она все время как будто забывала это, и даже более того, он уже знал о сообщении Саши, – конечно, Ольга Геннадьевна не упустила шанс влезть в их отношения! – а все-таки он не ревновал и не подозревал ее ни в чем, как она боялась. Как это все в ней было еще по-детски! Ведь и правда, с чего бы Сереже ревновать, когда он уверен в ней и ее чувствах? Они ушли в другую часть сквера, чтобы никто не слышал их. Вера почувствовала, как от волнения зазвенело в ушах, Лиза дотронулась до ее руки и сказала:
– Давай понаблюдаем за ними, что они делают, а? Мне страшно, все-таки этот Саша сегодня был на взводе, вдруг они подерутся, вдруг он ножом его…
– Что ты! – вскрикнула Вера с раздражением – ей и без домыслов подруги было нехорошо.
Внезапный порыв ветра прошелся по всем липам, по рябинам, и они загалдели, словно стая птиц. Девушки встали и вышли из своего закоулка, они теперь растерянно смотрели по сторонам, пока не увидели в отдалении, за живой изгородью, две высокие фигуры: одну толстоскулую, широкоплечую, и другую – более тонкую, более хрупкую, но все-таки уверенную в себе. Сергей смотрел на противника прямо и выглядел совершенно спокойным.
– Вот вы где! – внезапно раздался голос откуда-то сбоку. Молодые женщины оглянулись и увидели Татьяну Викторовну в ярком элегантном спортивном костюме и белых кедах. – Я вам звоню-звоню, а вы не слышите ничего. Так и думала, что ты выскочишь голой! Держи скорее, – она протянула Вере ее длинный плотный кардиган. Та быстро накинула его себе на плечи, уже чувствуя, что холод прошелся по костям и завтра она пожалеет, что в таком легком платье вышла на улицу. Губы ее стали синими.
– Что же он? – спросила Татьяна Викторовна. – Все, ушел? Расстался? Что сказал? Не тяни!
Вера с непониманием смотрела на мать. Мысли ее были так далеки от ее вопроса, что она уже забыла, что сама внушила ей это заблуждение утром.
– Он
