Околдованная - Лора Таласса
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Морщусь при слове «любящей», а потом перечитываю последнюю часть определения.
«Нерушимыми магическими узами».
Нет. Нет, нет, нет.
О, вижу, мы снова упорствуем в отрицании.
Слова Мемнона всплывают в памяти, как насмешка.
В нарастающую панику вторгается жужжание телефона… которое не смолкает.
Худшего времени для звонка моя подруга просто не могла выбрать.
Отвечаю не глядя:
– Сибил, уверяю тебя, я в порядке.
Я вовсе не в порядке. Ничуточки.
В трубке откашливается грубый голос и – черт, это не Сибил.
– Мисс Бауэрс? – осведомляется смутно знакомый мужчина.
– Э-э-э… да, извините, здравствуйте, – лепечу я, пытаясь восстановить остатки достоинства.
– Это офицер Ховакан из ПСС. Мы разговаривали в начале недели. У вас есть минутка?
«Я родственная душа!» – кричит мой разум.
Откашливаюсь:
– Да, конечно.
Прозвучало обычно и вовсе не истерично, верно?
– Мы пытаемся подтвердить ваше алиби… – это возвращает меня в настоящее, – …и я хотел обсудить с вами получение ваших записных книжек, чтобы мы могли составить исчерпывающую хронологическую последовательность ваших действий.
Это… звучит так, будто я – подозреваемая.
И все же меня окатывает волна облегчения. Они хотят получить мои записные книжки. Даже если офицер Ховакан не смог оправдать меня, основываясь на том, что увидел в моем ежедневнике, это не означает, что в других блокнотах нет того, что способно прикрыть мою задницу. В данный момент я пользуюсь еще двумя книжками, ну и в паре других какие-то заметки могут совпадать.
Как только ПСС хорошенько изучит их, станет предельно ясно, что у меня железное алиби и длинный бумажный след документальных свидетельств. Это мой шанс оказаться вычеркнутой из списка подозреваемых.
– Конечно. – Я покусываю наполовину покрашенный ноготь. – Все, что вы хотите посмотреть, вы увидите.
Я не против – если это меня оправдает.
– Отлично, – говорит офицер. – Вы будете дома завтра днем?
– У меня занятия до двух. Но потом до конца дня я буду дома.
– Хорошо, тогда я попрошу кого-нибудь из моих коллег заскочить между двумя и пятью и забрать ваши блокноты.
Мы заканчиваем разговор, я бросаю телефон и тру глаза.
Как бы сильно мне ни хотелось сосредоточиться на моем положении подозреваемой, разум все равно продолжает возвращаться к письму. К тому факту, что я действительно родственная душа.
Мне обязательно нужно сделать копию результатов и записать их в тысяче разных мест, чтобы не забыть снова. И сделать это надо прямо сейчас.
Однако вместо этого я перекатываюсь на спину, стучусь плечом о Нерона, кладу руку на сердце и закрываю глаза.
Правда, которую я игнорировала, была все это время здесь. Та магическая река, из которой я черпала магию Мемнона, она еще тут, терпеливо ждет, когда я ее замечу. Пора перестать отрицать ее существование.
В тот момент, когда я сосредотачиваюсь на этом, по-настоящему сосредотачиваюсь, я чувствую силу колдуна на том конце – и ловлю проблеск его настроения. Он спокоен, но решителен.
От этого крохотного озарения у меня перехватывает дыхание, а внизу живота разливается тепло. Я буквально связана с другим человеком. Я могу его почувствовать.
И, хорошо это или плохо, он действительно может быть моей половиной.
Глубоко вдыхаю, вспоминая фокус, которому он научил меня недавно.
Мемнон?
Пускаю слово по магической реке, как письмо в бутылке.
Жду, закрыв глаза.
Сработает? У меня получится?..
Est amage, ты пользуешься нашей связью…
Слышу в ответе Мемнона удовольствие. Даже чувствую теплоту его слов. Эта теплота противоречит всему остальному в нем, и все же она заставляет меня хотеть его совсем по-новому – и дело вовсе не в его сексуальной привлекательности.
Я выдыхаю, пытаясь унять бурю эмоций. Концентрируюсь на том, что хочу сказать ему, и снова толкаю фразу по нашей… связи.
Я ничего не понимаю, но я верю тебе. – Еще раз вдыхаю и заканчиваю мысль: – Ты моя родственная душа, а я – твоя.
Первоначальная реакция Мемнона, его ответ – не слова, но чувство: надежда. К надежде примешивается еще что-то – триумф и, может быть, нотка сожаления? Все это проносится слишком быстро, чтобы я могла разобраться, тем более путаясь в собственном клубке эмоций.
Est amage, я жажду услышать, как ты произносишь эти слова. Я иду к тебе…
Волна паники накрывает меня.
Подожди.
Еще перевариваю тот факт, что я и впрямь родственная душа. Я не готова увидеть лицо Мемнона, не готова разбираться с реальностью того, что я на самом деле его половинка. Особенно с учетом того, что в последнюю нашу встречу он ублажал меня языком, и уже одно это приводит меня в смятение, бередя нервы и сердце.
Я хочу поговорить, но в голове у меня полный бардак, – признаюсь я. – Ты можешь прийти завтра?
К завтрашнему дню я, наверное, хоть с чем-то да разберусь.
Чувствую, что Мемнон подавляет сейчас массу эмоций.
Завтра так завтра… – соглашается он. И секунду спустя добавляет: – Сладких снов, маленькая ведьма…
Никаких больше эротических грез! – ору по нашей связи.
Слышу в ответ эхо его смеха, который причиняет мне такую боль, что даже дышать трудно.
Больше не ощущаю присутствия Мемнона, и, хотя я уверена, что все еще могу отправить ему сообщение, он ясно дает мне понять, что удалился, оставив мне личное пространство, о котором я только что просила, пространство, в котором мне теперь жутко одиноко.
Тру лоб.
Мы с Мемноном действительно родственные души.
Черт.
* * *
Следующим утром, когда я как раз собираюсь выйти из комнаты и спуститься к завтраку, я наступаю на конверт, который кто-то подсунул мне под дверь.
Наклоняюсь и подбираю его. Бумага пахнет розмарином и лавандой, а мое имя выведено витиеватым почерком – и радужными чернилами.
Миленько.
Открываю конверт, читаю вложенную в него короткую записку:
Вас вызывают в личные покои верховной жрицы Ковена Белены. Пожалуйста, откажитесь от запланированных занятий и приходите немедленно.
Это… не к добру.
В групповом колдовстве часто участвует жрица, ведьма, руководящая сотворением заклинаний. Вот и в Ковенах так же; ведьмы, возглавляющие региональные группы, называются верховными жрицами.
Я никогда раньше не встречалась с верховной жрицей Белены, но несколько раз – с тех пор, как меня приняли в Ковен, – видела ее дом. Он стоит в лесу на севере кампуса – точно замок, увитый вьющимися розами и глициниями. Вокруг порхают птицы и бабочки. Этот дом воистину очаровывает, хотя есть в нем и что-то зловещее – слишком уж он прекрасен. Он завораживает глаза и тревожит сердце.
Магия, с какой бы доброжелательностью ее ни использовали, имеет такой
