Цветок камнеломки - Александр Викторович Шуваев

системам меня, понятно, не подпускали. Это, знаете ли, прямо такая прям тайна, такое прям все с-секретное…

– Что ты, постаравшись, все одно, – безучастно договорил за него Фомич, – все одно вскрыл бы все к чертовой матери.

– Ну зачем так… Говорю ж – специ-ифика!

– Нет, ты погодь, – сделать крепкий шифр, чтоб не сломали, – можешь? Нет, ты можешь или нет?

– Ну-у… Тут подумать надо…

– Врешь ведь, паразит. И брось ты к ебень матери это свое "ну-у"!!! Сплошных "ну" без "тпру", чтоб ты знал, – не бывает… Дело говори.

– Если свести все методы автоматического кодирования… Вариативное кодирование… А! Добавить сюда кое-что по борьбе с численными методами… И, до кучи, воспользоваться моим, – то есть эксплуатировать понятийно-смысловые объекты критических и переходных зон… То – да. Тяжеленько, – глаза его на миг блеснули злорадством, – им придется. Это им почище "кахау ронго-ронго" будет. Пожалуй, – никакой "Супер-Крэй" не поможет. А если еще контекст на каком-нибудь амхарском, кечуа или яхья изобразить, – так и вообще. Понимаете? Специальные и современные термины – по-русски, а что между ними – на наречии языковой группы аррунта. Безнадежный случай получится. Только к чему вам? Зачем вам, уважаемый Юрий Фомич, что-то шифровать или тем более кодировать?

– Это я тебе, так и быть, – скажу. Не потаю. Это тебе – не надо. А мне, – так очень даже. Можно сказать, – это одна из немногих вещей, которых мне не хватает. Понимаешь? Зато во как, – он перечеркнул собственное горло ребром своей устрашающей ладони, – не хватает. Мне ж о деле с людьми и с подручными разговаривать надо! За тыщи километров. Чтоб они – понимали, а остальные – нет. Как бы ни усирались. Понял?

– Так ведь это… Если перехватят что-нибудь такое, – еще хуже будет. Перепугаются, и копать начнут.

– О перехватят, – не твоя, милок, забота. Другие позаботятся. Ты это, это, – в чем смыслишь, сделай.

– Я, кажется, к вам еще не…

– Ну так наймись. В чем дело-то? Я не институт твой хренов, хорошему человеку за хорошую работу – не поскуплюсь. На десять лет вперед дыры заткнешь. Бабу свою…

– Я не женат.

– А я не сказал – "жену", – огрызнулся Красный Барон, – в Крым свозишь… Машинку купишь хорошую. А того лучше, – я подарю, без очередей и записей. Кооператив? Будет тебе кооператив! Ну?

Видно было, что местный феодал вошел в азарт, закусил удила и препятствий, внятных нормальному человеку, не видит уже в упор. Потому что ндрав не имеет уже удержу.

– Ты знаешь, что? – Он жутко, как будто прицеливаясь, прищурился в лицо Понтрягину. – Поехали ща ко мне!

– А… – Лингвист с бледной улыбкой вяло полуобвел рукой пьяную, но минута от минуты все более пьянеющую кодлу, – все это?

– Это рвань-то с кусочниками и прихлебалами? Как положено, – с вещами на хер. Только не в двадцать четыре часа, как из Москвы, а в десять секунд. Засекай… Павло, Ленчик – всю шелупень – сей секунд на хер. Чтоб на глазах не было. Время пошло…

– Твоих-то, – оставить? – Он снова обернулся к Севе, говоря на этот раз вполголоса. – А то этот твой, что на хвоста прыгнул, – говно. Умней всех себя считает, все на свете знает, – а говно.

– Все равно неудобно. – Так же вполголоса ответил его собеседник. – Все-таки вместе пришли.

– Ладно. Чай молоко на ферме не скиснет… Сколько времени прошло?

– Две минуты, – Понтрягин слабо улыбнулся, – только, ей-богу, – ни к чему это все…

– На-адо же! – Он шутовски развел руками. – Не уложились. Ка-акое безобразие! Ну извини… Постой, ты тут про какое-то "ни к чему" что-то говорил, а я – не понял… Про что это, а?

– Да все это… Нам завтра, между прочим, на службу.

– А сегодня вы все дадите номера служебные моему секретарю, Сережке-Маленькому. Никаких проблем не будет. Ни единой.

– По-моему, – жестко отчеканил до сей поры молчавший Петр, бледный, с полной всеразъедающего скепсиса улыбочкой на красивом, тонком лице, – мы имеем дело с типичным примером кидания понтов в пьяном виде. Понты, правда, – не абы какие. Прямо-таки выдающиеся экземпляры. Две тыщи тонн свинины! Кипиратиф-ф – пожалуйста, экие, в самом деле, мелочи. По дружбе, от широты души. И "Кадиллак", – на. Только погоди малость, где-то в кармане затерялся, никак не найду. Когда мы с Генсеком на прошлой неделе в бане парились! Когда мы со Смоктуновским!!! – Землевладелец, положив подбородок на кулаки, смотрел на него с непонятной грустью, чуть заметно кивал, – и не делал никаких попыток перебить. – Вы с Владимиром Ильичом водки, часом, – не пили? Пугачеву – раком не ставили? Не? И то хорошо. В утешение я вам тоже кое-что подарю. Тадж-Махал, Бруклинский мост, висячие сады Семирамиды и страну Венесуэлу. Пожалуйста! Мне не жалко. Не вы один такой щедрый…

– Ми-илый, – тихо, ласково проговорил Юрий Фомич, – до чего ж вас довели-та… Ну сколько он, кооператив твой, двухкомнатный, – тянет? Тыщ девять? А "Жигуль"? Еще шесть? Так это двадцать тыщ долларов, – если по курсу, только по курсу – хрен вам кто обменяет, так что – шесть-семь. Да столько средний хороший доктор в Штатах за месяц зарабатывает. А ты? Ты ж, судя по гонору, – не средний какой-нибудь.

– А с чего вы решили…

– А – не знаю. Много людей каждый день вижу, научился. Но ведь не ошибся же, – ты доктор, верно? Поди, – тоже кандидат какой-нибудь? Вот ты по каким болезням?

– Уролог я.

– А-а, – Красный Барон махнул рукой, – еще хуже. Знаешь, почему? Потому что и помимо зарплаты что-то там имеешь. Мелочь какую-нибудь. Поди еще меньше твоей зарплаты в месяц получается. Улыбаешься, – и берешь какие-нибудь там коньяки с конфетами, хотя… Ты оперируешь, – и, увидав невольный кивок, утвердительно кивнул в ответ, – да? Хотя мог бы за полгода купить такую квартиру без всяких таких подачек, честно-благородно. Не голодаючи.

– Ну-у… Это там…

– А – хоть где. На самом деле десять тысяч долларов – это не сумма для взрослого работающего человека с образованием. И