Избранное - Петер Вереш

Атмосфера накалялась, каждый отстаивал свое мнение. Один кричал: «Чепуху несет Янко, ни одного путного слова!», другой с пеной у рта доказывал, что незачем нанимать возчиков, надо сперва заскирдовать хлеб, а потом уже обмолачивать; на это ему возражали, что тогда скирды застоятся в поле, они могут сгореть, промокнут крестцы. А кооператив, доказывал Имре Варга, отстанет в соревновании по уборке хлеба и сдаче его государству. Габор Ковач, отец восьмерых детей, спрашивал, когда же будет хлеб, он не может ждать, ведь его семья и сейчас уже ест мамалыгу.

Поднялся гвалт, кричали все. Напрасно Михай Шош пытался утихомирить народ — никто его не слушал. Во вспыхнувшем споре обнаружились не только острые разногласия по вопросу о том, как вывозить собранный урожай, но и накопившиеся за время уборки злость и зависть. Тот, кто работал кое-как, ссылаясь на плохую косу или на слабое здоровье, теперь не прочь был стать и скирдовальщиком, если сумеет. Каждый считал, что вилами он орудует лучше, чем косой. Новая работа — новый распорядок. Видно было, что многих беспокоит именно это, как будут распределены обязанности и кто куда попадет. Габор Киш уже давно просил слова, но в этом столь внезапно поднявшемся гомоне никто даже не обратил на него внимания, пока наконец верзила Бени Майор не рявкнул во всю силу своих легких:

— Тихо, черт вас подери!

Все, вздрогнув от испуга, повернулись к нему и увидели, что Киш хочет что-то сказать.

— Подождите, люди, давайте совет держать, как нам быть, — начал Габор. Он не приказывал, даже не предлагал, а говорил просто, словно вслух рассуждая сам с собой.

Хотя рев Бени Майора и прервал спор, но страсти не остыли, и многие сдерживались, выражая свою невысказанную правду шепотом. Соседи останавливали ропщущих. Ферко Михай, строго взглянув на Янко Тота, шикнул:

— Да перестань ты наконец глотку драть…

— Первый вопрос, люди, как сподручнее молотить: брать снопы со скирд или прямо из крестцов, — начал Габор Киш. — Если из крестцов, то не надо скирдовать, так мы выиграем время, но если вдруг пойдут дожди — а этого предсказать нельзя, — тогда хоть ложись рядом с хлебами и загорай, пока они просохнут. Хлеб в крестцах сушить придется, иначе он прорастет. Бросить в молотилку сырой колос — зерно выйдет сырое, его опять надо сушить. Солома, может, и просохнет, но кострика и вымолотки покроются плесенью. Тоже не дело. Если же возить к молотилке из крестцов, то с четырьмя телегами далеко не уедем, и тут дядя Михай верно говорит — нам нужно, по крайней мере, десять телег. Семь-восемь телег возили бы крестцы на молотилку, а две-три — обмолоченное зерно в деревню. Не можем же мы оставлять его под открытым небом. Хуже и не придумаешь.

Если же мы перевезем все на своих четырех подводах и сначала сложим скирды, а потом начнем обмолот, то, как справедливо заметил дядя Михай, это затянется надолго. Одна подвода, как ни считай, как ни прикидывай, за день с рассвета до поздней ночи может в среднем перевезти шестьдесят крестцов. Четыре подводы — двести сорок. Даже если все будет благополучно — ось не сломается, обод не спадет, не подымется ветер, не польет дождь, — на перевозку уйдет две недели. А это большой срок, и, правильно сказал Габор Ковач, у многих уже и сейчас дома нет куска хлеба. Прав и Имре Варга: мы не должны отставать ни с окончанием уборки, ни со сдачей хлеба государству, ни с обработкой стерни, ни с подъемом паров. Да к тому же нам надо выиграть и соревнование, не выставлять же самих себя на посмешище, если нас вызвал кооператив из Шандормайора! Не за горами третий покос люцерны и закладка кукурузы на силос, тягло и там понадобится, не оставлять же корма в поле — словом, я думаю, надо нанять возчиков, раз мы еще не можем справиться сами.

Все сказанное Габором звучало убедительно, Чири Боршош и его сторонники вздыхали только над тем, сколько пшеницы потребуют возчики. За каждый крестец им нужно будет дать, по крайней мере, по два килограмма пшеницы, хотя они наверняка запросят по три: значит, за тысячу крестцов — двадцать центнеров. Как бы пригодилась эта пшеница! На каждую семью пришелся бы лишний центнер зерна, хлеб на целый месяц.

— Все это верно, — сказал Киш, — но из ничего ничего не бывает. Когда мы обзаведемся лошадьми, быками и тягачами, тогда все зерно будет оставаться у нас. А сейчас ничего другого не придумаешь, опоздаем вывезти хлеб — убытков не оберешься.

Разумное слово взяло верх. Решено было нанять шестерых возчиков, чтобы поскорее сложить скирды. Скирдовальщиков хватит с избытком, можно всех людей поставить на укладку.

Верно предвидели Боршош и его друзья: дело с перевозкой не ладилось. К тому же и Чапо нельзя было не включать в число возчиков. Ведь он один из руководителей кооператива и до сих пор ни в чем таком не провинился, за что его следовало бы выставить, — земля его вошла в общий кооперативный клин, и трудился он вместе со всеми. Ну, а если Чапо нельзя выгнать, то нельзя и обходить. К тому же тягло, имевшееся у троих членов кооператива, надо обязательно использовать. Иначе и нельзя, легко сказать — нанять возчиков, а где их найдешь в такое горячее время, когда все спешат поскорее свезти хлеб на тока, ссыпать зерно в амбар, в собственный чулан и смолоть его на мельнице? Недельки через две, когда у каждого хлеб будет уже дома, возчиков можно будет нанять хоть сотню. Прежде у господ тоже так бывало. Крестьяне брались за доставку чужого хлеба, лишь управившись со своим, хоть и скудным.

Пришлось-таки обратиться к Банди Чапо; он знаком с возчиками, пусть подыщет хотя бы человек шесть. И Банди сколотил бригаду возчиков, причем так ловко, что одна-две подводы возили собственное зерно и успевали заезжать к разбросанным по всей округе молотилкам, а остальные работали для балосегского кооператива.

Возчики доставили немало досады членам кооператива. Работая у помещиков или безлошадных крестьян при старом режиме, они привыкли действовать по поговорке: «Быку на току рот не завязывают», а потому и сейчас набивали кооперативным хлебом утробы своих лошадей. При господах приходилось «подмазывать» только объездчиков, угощать их палинкой, и те закрывали глаза на то, сколько пожирают лошади и сколько воруют возчики. А безлошадный крестьянин, собрав сверх ожидания повозку испольной кукурузы, был рад заполучить хоть какое-нибудь тягло и, чтобы не прослыть скрягой, не обращал внимания, бедняга, на мелочи и кормил