Люблю тебя, мама. Мои родители – маньяки Фред и Розмари Уэст - Нил Маккей
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Затем, через несколько дней, она вдруг появилась на пороге моего дома. Ее внешний вид поразил меня: она выглядела отощавшей, страдающей и абсолютно потерянной. Мне пришлось рассказать социальным службам, где она, – я боялась, что они отправят полицию на ее поиски. Они неохотно согласились, чтобы она осталась у меня на несколько дней. Мне было так ее жаль. Она отчаянно нуждалась в любви и привязанности и была очень рада вновь оказаться рядом со своей семьей, пусть и на время. Она даже просила меня приготовить те блюда, которые нам готовила мама: куриный суп или сосиски, капусту, пюре и подливку из дрожжевой пасты, а также сливовый корж и хлебный пудинг.
Я радовалась тому, что могу это сделать и тем самым хоть как-то позаботиться о ней. Меня очень трогало, когда я видела, как она играет с Натаном и держит Эми на руках. Я могла слушать часами напролет ее рассказы о своей жизни после того, как ее забрали из нашего дома. Но хуже всего было слышать о том, что она считает себя виноватой перед нашими младшими братьями и сестрами.
– Это все из-за меня, потому что я рассказала, что со мной сделал папа, и после этого все остальные потеряли свой дом, маму и папу.
Я говорила ей:
– Не говори глупости. Ты не сделала ничего плохого. Ты просто рассказала правду об ужасных вещах, которые происходили с тобой.
– Нет! – кричала она. – Это была не я. Я сказала подруге, она проболталась кому-то еще, и тут же полиция и социальные службы стали расспрашивать меня об этом. Я не хотела, чтобы у мамы с папой были проблемы! И совсем не хотела разрушать нашу семью! Но я же разрушила ее!
Я говорила, что в этом нет ее вины, что она сама жертва и что все кошмарные события, которые произошли потом – обнаружение тел, арест мамы и папы, его самоубийство, мамин суд и приговор, – в них не был виноват никто из детей в нашей семье. Можно даже сказать, что такой исход помог спасти других невинных людей.
Однако все, что она переживала при общении с представителями властей, вызывало у нее чувство вины – она винила себя даже за само насилие в семье. Полицейские разделили ее с другими детьми, когда начали задавать ей вопросы о том, что сделал папа.
– Они без конца мучали, мучили, мучили меня. Я сидела в их кабинете, а они вели допрос. Мне удавалось увидеть других братьев и сестер через стекло в другом кабинете. Я так хотела быть с ними. Полицейские сказали, что их возьмут кататься на лошадях, и если я расскажу то, что им нужно, то возьмут с собой и меня. Я просто хотела, чтобы все это уже закончилось, и я снова могла быть с семьей. Так что я дала все эти показания. Я рассказала правду.
– И ты сделала правильно. Тебе не в чем винить себя.
– Я ничего не могу поделать, Мэй! – кричала она.
Я не была уверена, хочет ли она рассказать мне, что происходило между ней и папой, но в конце концов она рассказала. Она призналась, что в одиннадцать у нее начались менструации, и после этого мама и папа стали подговаривать ее встречаться с мальчиками. Затем, когда ей было тринадцать, папа изнасиловал ее. Это звучало чудовищно. Для этой цели он отвел ее наверх. Младшие дети при этом были внизу и услышали ее крики. Они в ужасе побежали наверх и стали стучать в дверь, чтобы он прекратил делать то, что делает за дверью. Он выглянул и спросил, чего они хотят. Они не смогли собраться с духом и сказать, чтобы он перестал делать с Луиз то, чего они толком даже не понимали, поэтому они промямлили: «Мы подумали, что ты хочешь выпить чаю, папа». Он сказал, что не хочет. Затем захлопнул и запер дверь, после чего продолжил.
Он два раза изнасиловал ее вагинально и анально, сказав ей, что после первого раза он должен сделать это еще раз, потому что у него не получилось как следует, а без этого у нее могут возникнуть проблемы со здоровьем. Когда я впервые услышала эти подробности, мне стало тошно, и я очень переживала за Луиз. Я спросила ее, правда ли, что мама помогала папе в этом. Она сказала, что во время второго изнасилования мама была дома, и после этого Луиз пришла в ванную и рассказала ей о том, что случилось. По ее словам, мама не проявила никакого сочувствия и сказала примерно, что это сама Луиз во всем виновата. Когда она рассказала мне это в первый раз, она немного подсластила пилюлю и не стала говорить, как ужасно себя вела мама, зная, что я с ней все еще общаюсь, но с годами она все больше сокрушалась о том, что мама ничего не делала в защиту Луиз, хотя почти наверняка могла.
Я не могла просто выслушивать все эти рассказы Луиз, не чувствуя вину и за собой. Сделала ли я что-нибудь, чтобы защитить ее? Я предупреждала ее, что нужно опасаться папу. Знала, что когда у нее началось половое созревание, у папы возник сексуальный интерес к ней, как и ко мне. И понимала, что ей, как и мне, нужно было изобретать какие-то приемы и уловки, чтобы отвлекать или отваживать его. Я так или иначе догадалась и предпринимала эти попытки. Если бы я знала, что папа изнасиловал Луиз, я бы что-то придумала, но я ведь не знала об этом. И до последнего, пока у Луиз
