Избранное - Петер Вереш
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
* * *
В начале второй недели, в самый разгар страды, наступила невыносимая жара. Несколько дней стояла ясная погода, не было даже ветерка, горизонт затянуло желтой дымкой, воздух казался раскаленным, ночи становились все более душными.
Потом подул ветер, но с юга, откуда-то из знойной Африки. Безжалостно кусали мухи даже в тени, и девушки, ложась спать под скирдой, поджимали ноги, пряча их под юбки, а лица прикрывали платками. Но все равно то одна, то другая, спросонья выпростав ногу, взвизгивала от укуса: «Ой, больно!»
Старики, птицы, насекомые, все живое ощущало приближение непогоды. Будет ли это гроза, буря или просто проливной дождь, но так не обойдется.
И не обошлось. В пятницу перед полуднем зной стал невыносимым. Тяжко приходилось тому, у кого пошаливало сердце, даже здоровяки с могучими легкими тяжело дышали, все чувствовали слабость и были раздражены. Девушки внезапно ссорились, мужчины все чаще поминали бога и черта, и лишь несколько человек, в том числе Габор Киш и Чири Боршош, еще как-то переносили удушливую жару. Маленьким, сухим и крепким телом Чири управляла твердая воля; выдубленный, словно ремень, он потел мало и, хотя не меньше других чувствовал приближение грозы, ожидал ее спокойно.
— Не беда, дождь нужен для кукурузы, пусть вода будет хоть по колено.
После обеда не произошло никаких перемен, только усилилась духота. Но к вечеру солнце потускнело, а на юго-западе небо начало быстро темнеть.
Люди только что принялись за очередной большой стог. Верхушку разобрали, добрались уже до середины, снопы летели в молотилку один за другим. Каждый знал: гроза неминуема, но это скорее радовало, чем тревожило. Дождь уже не повредит стог — лишь бы в него не ударила молния; есть и брезенты, одним из них можно укрыть машину, другим — хлеб, и тогда пусть себе идет живительный дождик!
Поэтому не стали делать никаких особых приготовлений. Дядя Михай только и сказал:
— Ночью быть грозе. Хорошо, если бы подводы подоспели до захода солнца, чтобы засветло выбраться на шоссе, а то как хлынет дождь, дорогу сразу развезет.
Габор Киш стоял наверху и подавал снопы в барабан. Чапо внизу увязывал мешки и помогал их взвешивать, это входило в обязанность отдыхающих барабанщиков.
Михай Шош подошел к скирде, где сейчас работала бригада Боршоша, и сказал:
— Лайош, разберите один конец, снопы скорее на молотилку, а что не успеете, покроем брезентом.
И люди Боршоша приступили к делу: они начали быстро разбирать стог, рвали перевясла, разнимали снопы, стараясь как можно меньше оставить под дождем.
Все с головой ушли в работу, одни мяли и утаптывали солому, другие выравнивали стог половы.
Дядя Михай, по своему обыкновению, погрузился в расчеты. Подводы уже прибыли, и его главной заботой было нагрузить и отправить их в путь. Он очень беспокоился, как бы возчики и грузчики не разворовали пшеницу. Этим молодцам доверять не приходится, они проведут самого бдительного кладовщика, тем более Михая Шоша, который всю жизнь хлопотал только вокруг собственного клочка земли.
В молотилку подавали с нижней части скирды сырые снопы, захлебываясь ими, машина жадно и безостановочно урчала. За этим шумом люди, увлеченные работой, и не заметили, как с юго-запада под частые, сливающиеся раскаты грома приближалась непогода, уже засылая свой авангард — бесформенные, быстро мчащиеся, стелющиеся по земле серые грозовые облака.
Вдруг наступила темнота. Она становилась все непрогляднее после каждой ослепительной вспышки молнии.
Опомнившись, люди с еще большим жаром налегли на работу. Подавальщики старались собрать все подчистую, укладчики соломы требовали веревку; старший у половы, ругаясь, звал на помощь девушек, чтобы помогли укрепить стог, барабанщик и его помощница, резавшая перевясла у снопов, пытались сгрести толстый, по щиколотку, слой зерна, накопившийся возле барабана. Михай Шош хлопотал вокруг грузившихся подвод и, беспокоясь, что они не успеют выехать на шоссе, послал на подмогу стогометов и укладчиков — по двое к каждой телеге.
Но все крики заглушил рев бури. Низкая, нависшая над самой землей серая туча несла песок, подхваченный ею где-то на дальних дорогах, и в мгновение ока пылью занесло весь ток, ветер с воем проникал повсюду, накинулся на стог соломы с покрытой стороны, но не справился с ним сразу — стог удерживали веревки, и поэтому унес лишь отдельные клочки. Но ветер не сдавался; веревки то напрягались, то ослабевали, и с каждым новым порывом брешь все расширялась. Наконец одна из веревок лопнула под мощным его напором, — а дождя все не было, — затем верхушка стога приподнялась, еще одна веревка вырвалась из крепления, — и вот одним махом весь стог опрокинулся на головы людей, которые в последнюю минуту все еще пытались наладить крепления. Но тщетно, соломенную бечеву забыли смочить, от зноя она стала сухой, ломкой и оборвалась.
У стога половы, однако, крепления выдержали напор бури. Старик Тот, опытный мастер своего дела, тщательно следил за укладкой и качеством веревок, но ветер и тут выхватывал полову из-под веревок. Выхватывал и нес, разнося по всему белому свету.
Верхушку пшеничной скирды ветер сорвал тоже, снопы закувыркались в плотном от пыли воздухе.
Упали первые крупные капли дождя, ветер на время притих, но тут же рванул с новой силой, а порядок все не удавалось наладить. Михай Шош не переставая кричал, чтобы быстрее нагружали подводы, иначе зерно намокнет, и требовал соломы — дождь уже начал заливать мешки.
Однако ураган унес солому, а дождь с градом внезапно забарабанил по мешкам на подводах и в кучах. Градины, падая на мешки, отскакивали и пощелкивали, как жареная кукуруза на решетке у жаровни.
Дождь лил, сверкали ослепительные молнии, непрерывно грохотал гром, а возле молотилки царила полная неразбериха. Скирдовальщики, не успев разобрать половину стога, остановились, так и оставив неукрытыми его остатки. Чапо орал, что их надо накрыть брезентом, иначе все промокнет донизу. Но брезент не был заблаговременно приготовлен, и его пришлось тащить из ящика с инструментом, а когда наконец его принесли и принялись натягивать на развороченную скирду, ветер выхватил полотнище из рук и бросил на землю, пришлось начинать все сначала. Дождь лил за ворот, обдавая разгоряченные спины ледяной водой, и работники один за другим убегали за куртками. Люди спешили куда-нибудь упрятать торбы с провизией и одежду, так как ветер сорвал солому с шалашей и грозил превратить хлеб в месиво, размочить сало.
Только Чири Боршош не сдавался: в одной рубашке он боролся с брезентом, силясь вилами пригвоздить его углы к земле, но в одиночку
