Геноцид армян. Полная история - Раймон Арутюн Кеворкян
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Откровения полковника Джевада, военного губернатора (мухафиза) Стамбула и члена политического бюро «Специальной организации», показывают, что определенные провинциальные вали не желали выполнять приказы, которые они получили от руководства страны, а именно приказы о проведении депортации и резни. Как мы увидим, такие люди были быстро уволены, а иногда заменены ответственными секретарями, делегированными иттихадистами. Ответ младотурецкого правительства принял форму специального закона, принятого в декабре 1914 г., который легализовал вербовку осужденных преступников в ополчение[1025]; закон был предназначен для преодоления угрызений совести некоторых официальных лиц. Другими словами, все знали, какие задания должны были выполнить чете. Телеграмма офицера генштаба, полковника Бехича Эркина к политическому бюро «Специальной организации» от 7 декабря 1914 г. является показательной в этом плане. Информируя политическое бюро о принятии закона о вербовке преступников, отправитель указывает, что губернаторы провинций будут отныне иметь возможность «действовать на законных основаниях»[1026].
Наконец, когда определена роль военного министра в операциях «Специальной организации», судебный процесс против иттихадистов показывает, что полковник Джевад выступал в качестве координатора между его собственным министерством и политическим бюро организации, в которой он состоял. Кроме надзора за деятельностью «Специальной организации», которая имела свои отделения в военном министерстве (первоначально задача наблюдения была возложена на Сулеймана Аскери, а затем и на Кушчубаши-заде Эшрефа [Сенчера]), Второе бюро, более известное как Департамент разведки, которое было подчинено высшему командованию Османской армии во главе с полковником генерального штаба Сейфи, играло видную роль в проведении пропагандистской работы, обеспечении материально-технической поддержки для «Специальной организации» и планировании депортаций. Это же агентство, как сообщил работающий в нем капитан, контролировало тайные средства, предназначенные для “Специальной организации”»[1027].
В своем выступлении перед пятой парламентской комиссией Саид Халим заявил в связи с созданием «Специальной организации»: «Она была претворена в жизнь военными властями… Правительство не имело с ней ничего общего. Этот вопрос не обсуждался на заседании Совета министров». Когда судья, председательствующий в военном суде, спросил Халима, был ли он проинформирован о «создании такой организации», он признал, что был, но только «после того, как все закончилось». И когда его спросили о том, что «никого никогда не критиковали в связи с этим делом», он ответил, продолжая говорить абстрактными терминами, что он сам высказывал такую критику. Затем он сделал ужасный вывод: «Но какой в этом смысл после всех уже совершенных бедствий!» Отвечая на последний вопрос о финансировании «Специальной организации», Халим подтвердил, что «военный министр имел в своем распоряжении большие суммы»[1028].
Только что открывшиеся элементы позволяют сделать вывод, что «Специальная организация», основанная в 1914 г., должна была продолжить, в условиях полной независимости, выполнение задач, связанных с «внутренней» безопасностью государства и «внешними» интересами, используя классическую формулу. Другими словами, она должна была взаимодействовать как с «внутренними врагами», так и с турецким населением за пределами Турции. Это была своего рода специализированная отрасль или военное расширение Центрального комитета иттихадистов. Это объясняет, почему «Специальная организация» зависела от поддержки локальных сетей Иттихада, особенно делегатов или ответственных секретарей, которых партия назначила в каждом регионе[1029]: они были уполномочены использовать гражданские и военные власти для выполнения приказов, полученных от политбюро «Специальной организации».
Чтобы освободить преступников, которые затем поступали в отряды, политбюро полагалось на услуги министерств внутренних дел и юстиции; выбрать, обучить и оснастить убийц оно приказало Военному министерству. Каждое из этих учреждений имело своих представителей в специальных комиссиях, сформированных в каждом районе. В их состав, как правило, входили вали, военные власти, старшие судьи, полицейские начальники и руководители управлений здравоохранения, а также местные делегаты Комитета «Единение и прогресс».
Допрос важного члена политбюро, Атиф-бея [Камчила], предоставляет ценную информацию о властных отношениях или иерархии внутри этой сложной сети. Когда председательствующий судья спросил его, почему Центральный комитет иттихадистов и министр внутренних дел поддерживали прямой контакт с отрядами, которым они отдавали приказы через местные органы власти или делегатов Комитета «Единение и прогресс», хотя «Тешкилят-и Махсуса» официально находилась под юрисдикцией Военного министерства, Атиф уклонился от вопроса заметив, что «это было не насчет приказов, но рекомендаций в некоторых вопросах». Когда ему потом указали, что интервенции уполномоченных делегатов партии в местные органы власти явно имели форму приказов, а не выражения мнений, и, далее, что инструкции Министерства внутренних дел иногда отменялись Центральным комитетом партии, Атиф не дал никаких объяснений. Кроме того, телеграммы, зачитанные в ходе той же сессии, свидетельствуют, что некоторые делегаты прямо спрашивали, должны ли они подчиняться директивам Министерства внутренних дел или Центрального комитета[1030]. Другими словами, политбюро «Специальной организации» иногда объединялось с Центральным комитетом иттихадистов. Можно пойти еще дальше и сказать, что в лучшем случае существовало простое разделение труда между высшими членами партии.
Ничего не было сказано о природе «внутренних операций» «Тешкилят-и Махсуса» до пятого и седьмого судебных заседаний процесса против юнионистов. Именно на этих сессиях член Центрального комитета младотурок Юсуф Риза-бей, которого партия направила в Трапезунд, признал, что существовали две организации с одним и тем же названием, одна из которых действовала на передовой, а другая во внутренних провинциях. Он рассказал, что вторая была вовлечена в депортацию армян, «для выполнения этого задания не хватало жандармов («зинайров»)»[1031].
Судебный процесс по делу лидеров «Специальной организации» также показывает, что были приняты меры, чтобы уничтожить распоряжения, относящиеся к чете. В ходе второго заседания полковник Джевад, член политбюро, ответственный за логистику, предъявил доказательство, благодаря которому выяснилось, что 21 января 1915 г. он получил циркуляр с требованием «организовать нерегулярные войска в первой, второй, третьей, четвертой и пятой армиях». Копия этого циркуляра, заверенная печатью генерального штаба армией в Военном министерстве, была направлена главнокомандующему каждой армии. «После получения информации мы должны были отослать его по указанным адресам… После того, как приказ был разослан и исполнен, мы должны были уничтожить его». Такой же документ под номером 1117 также включал в себя следующие инструкции: «Послать отряды чете, профессиональная подготовка которых была завершена, в уже известные районы»[1032].
В письменных показаниях, представленных 5 декабря 1918 г. по делу Гасана Мазхара, экс-вали Ангоры, генерал Вехиб-паша, председатель комиссии по расследованию преступных
