Геноцид армян. Полная история - Раймон Арутюн Кеворкян
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Поскольку иттихадисты задумывали современность, к которой, как они утверждали, стремились с точки зрения создана турецкой нации, они проводили политику основанную на отказе от групп, которые не вписывались в их идеологическую схему. Теперь речь шла не о доминировании над другими группами, как во времена Османской империи, а об их поглощении. Если считать это отправной точкой, можно ли было представить себе политическую арену, зону диалога? И одна, и вторая стороны руководствовались лишь существованием документов. Как многие уже подчеркивали это тот редкий случай, когда власть перешла в другие руки в период младотурок; изменения произошли за счет использования силы в результате государственного переворота Важно отметить, что термин, принятый для обозначения «политики» («сияса»), обозначал искусство управления или контроля над лошадью[1049].
В этих условиях не могло быть и речи о предоставлении равного статуса лицам, не являющимся турками, не говоря уже о немусульманах. Обсуждая младотурок, Текин Альп, идеолог тюркизма, указывает на одну из проблем, стоящую перед ними: «Османизм был действительно невыгодной сделкой для них, они могли только проиграть от этого. Они не могли оставаться на том же уровне, что и их сограждане из других групп… Риск в том, что они могут оказаться младшими и не особенно блестящими партнерами в объединении, которое они предложили в условиях надежды и энтузиазма первого объятия»[1050].
Хотя нельзя наверняка говорить, что иттихадисты когда-либо действительно предлагали вид объединения, о котором упоминает этот пророк турецкой нации, и очевидно, его идея уравнять всех османских граждан открыла перед ними перспективы, которые не могли не встревожить менее радикально настроенных младотурок. Гусейн Джахит [Ялчин], иттихадист из узкого круга, чья газета «Танин» представляла собой хороший «барометр» настроений в столице, предложил следующую интерпретацию эгалитаризма: «Заявление о том, что немусульмане будут иметь те же права, что и мусульмане, подразумевает собой, что эта страна станет греческой, армянской или болгарской? Нет! Эта страна останется страной турок. Мы собрались вместе под именем «османы», норма государства никогда не будет изменяться в ущерб особых интересов турецкой нации. Никогда не будет принято ни единой меры, подвергающей опасности жизненные интересы мусульман… Независимо оттого, что бы ни говорили люди, турки являются доминирующей нацией в этой стране, и так будет всегда»[1051]!
Все знали основные правила игры. Никогда не возникало вопроса о создании политического пространства для других групп, входящих в состав империи.
С другой стороны, проект младотурецкого движения включал принятие элементов европейской цивилизации и, как мы уже упоминали, социальные модели, описываемые европейскими социологами как европейское техническое ноу-хау. Полная смысла поэтическая формула Энвера-паши, произнесенная в разговоре с немцем, подытожила концепцию большинства младотурок: «»Ваша цивилизация является ядом, но это яд, который оживляет человеческий дух… Поскольку мы признали свое превосходство над вашей цивилизацией, мы также терпим ее пороки»[1052]. Иттихадисты знали, что их обществу не хватало вдохновения, словно их мощь была на исходе, и что оно нуждалось в большей стимуляции. Они также знали, что их наиболее динамичные группы, те, что были самыми успешными в освоении западных достижений, оказались греками и армянами империи, в то время как зарождающаяся турецкая нация более всех сопротивлялась такого рода влиянию. Как особенности европейской цивилизации могли сочетаться с мусульманской османской цивилизацией? Как мусульманское османское общество могло стать современным, оставаясь при этом верным себе[1053]? Таковы были вопросы, стоявшие перед младотурками.
Среди моделей, предложенных Западом, понятие «раса» явно привлекло младотурок, так как позволяло строить турецкую модель, превосходящую национальные границы. Использовать эту модель, однако, было проблематично, поскольку система классификации, принятая европейскими «учеными», поставила турок в нижнюю часть шкалы, обозначенную как «желтая раса». Кроме того, как подчеркивает Ханиоглу, понятие «турецкая раса» стало реже употребляться с 1907 г., поскольку оно слишком явно противоречило «османистской» пропаганде младотурок[1054]. Идеологи Комитета не могли применять в империи европейские расовые теории, поскольку они привели бы к последствиям, противоречащим искомым, угрожая поставить нетурецких подданных выше турецких.
На самом деле, в своих поисках отчетливой турецкой нации иттихадисты неоднократно шли против очевидно неразрешимой проблемы многонационального османского наследия. После их прихода к власти иттихадистам не потребовалось много времени, чтобы понять, что отуречить греков и армян было, в сущности, невозможно. Действительно, по крайней мере для некоторых младотурок, «турецкость», вероятно, заменила идею братства между различными группами подданных Османской империи[1055] еще до революции 1908 г. Для того, чтобы повысить цену турецкой модели, надо было преуменьшить и отклонить альтернативы.
Младотурецкий поэт Мехмед Эмин подхватил эту идею в четырех строках, написанных им в 1910 г.:
«Самое красивое лицо выглядит уродливо в наших глазах
Мы любим турецкое лицо
Лучшая сущность плоха в наших глазах
Мы хотим турецкую сущность»[1056].
Турецкость, таким образом, явно была связана с увлекательной западной моделью под названием национализм.
Национализм проявлялся, как отмечает Бозарслан, в «менее требовательных правах меньшинств, которые были немедленно идентифицированы как сепаратизм, и в неуверенном объединении, защищающем старую систему»[1057]. Однако поскольку младотурки хотели приобщить народ к турецкому патриотизму, подразумевающему переход к использованию турецкого языка, они также понимали, что должны были вести борьбу против османского космополитизма, в то время как модернизированный турецкий язык, язык, о котором писал Омер Сейфеддин, «был катастрофическим, несчастным, губительным, нелогичным»[1058]. Еще одна цель этих стремлений к современности и самобытности состояла в повышении статуса турок и повышении цены их славного прошлого. С этой целью необходимо было уничтожить османскую историографическую традицию, в которой Восток характеризуется как варварская родина кровожадных монголов. Другими словами, необходимо было порвать с унаследованной византийской имперской моделью и обратиться за вдохновением к знаменитым двоюродным братьям — монголам, а также татарам России. Заявление писателя Ахмеда Мидхата иллюстрирует это стремление. Мидхат заявил, что именно турецкость, а не ислам, придала «четыремстам палаткам племени Огуз, пришедшим из азиатских степей», стремление, необходимое для создания одной из величайших в мире империй[1059]. В течение нескольких лет напряженная работа, проделанная младотурками, бесспорно, способствовала появлению в османском обществе более приукрашенного образа турок.
Следующий этап в формировании турецкого национализма, построенного как реакция, несомненно, многим обязан Юсуфу Акчура (1876–1935), чистому продукту французской
