Геноцид армян. Полная история - Раймон Арутюн Кеворкян

школы политологии. Он проповедовал единство всех турок, где бы они ни проживали, и решительно выступал против идет «османской нации», которую он считал практически невозможной[1060]. Ахмед Агаев/Агаоглу (1869–1939), который, как и Акчура, был татарин, вырос в армянской среде Шуши, «маленького Парижа» Карабахского района. Он также получил высшее образование в Париже и проповедовал турецкий национализм, и требовал его освобождения от давления ислама, или, по крайней мере, преобразования ислама в «национальную религию», то есть подчиненную турецкой нации[1061]. Для Агаоглу универсальное распространение ислама было неприемлемым, поскольку противоречило проекту установления отчетливой турецкой культуры[1062]. Как мы уже отмечали, тем не менее Агаоглу не колебался в отношении предупреждений, что ислам в опасности, призывая к джихаду в январе 1913 г., после катастрофы на Балканах[1063]. Существовали очевидные противоречия в дискурсе все: этих пророков турецкого национализма, которые разрывались между патриотическими чувствами и исламским наследием, как это было в рамках движения младотурок. Среди татар России, которые, как мы уже отмечали, очень рано установили связи с младотурецким движением, Гусейн-заде Али [Туран] и Юсуф Акчура представляли собой яркие тому примеры. Ахмед Агаоглу особенно выделялся, ибо он довольно быстро обеспечил себе место в Центральном комитете иттихадистов. Он был единственным из членов комитета, кто не только имел достаточный опыт, но и принял непосредственное участие в столкновении с армянами на Кавказе в 1905 г. Агаоглу, по-видимому, можно смело отнести к типу турецких националистов, образованному в результате связи с русским империализмом, а также российскими и армянскими революционерами в Баку и Париже. Он вырос в Шуши, в одном из ведущих армянских культурных центров девятнадцатого столетия на Кавказе, в городе, который знаменит замечательной интеллектуальной элитой. Вероятно, именно там он открыл силу, заключавшуюся в культурной сплоченности нации, и, посредством контраста, путь, который его татарским соотечественникам придется пройти, прежде чем стать единой нацией. Цель, по его мнению, состояла в том, чтобы использовать в своих интересах территориальные приобретения османов в целях объединения турок. Тот факт, что он происходил из семьи «дёнме»[1064], туркоязычных евреев Кавказа, которые приняли ислам, возможно, только усилил его решимость работать в этом направлении. Роль, которую он играл в июле 1911 г. в создании «Тюрк Юрду Джемете» («Ассоциация турецкой территории»), наряду с Мехмедом Эмином [Юрдалом] и Акчурой[1065], также показывает, что он был не просто теоретиком и не колебался испачкать руки, в частности в массовых убийствах бакинских армян.

Как отмечал Э. Цюрхер, наиболее националистически настроенные младотурки были родом из тех областей, которые характеризовались смешанным населением или которые располагались на границах империи; их прямое столкновение с многонациональным характером этих областей указало им на основные проблемы османского общества и ознакомило их с «вопросом национальностей»[1066].

Текин Альп, который родился в среде Серез, предложил «лучшее разоблачение»[1067]программы пантюркизма. Он воплощает собой особенно яркий пример позиции некоторых лиц «меньшинства», которые отождествляются с национальным идеалом. Хотя он не являлся турком и потому был исключен из руководства Иттихада, он вышел на передний план как пророк великого турецкого национального проекта.

Зия Гёкальп — идеолог тюркизма и Бехаэддин Шакир — активист тюркизма

Все младотурки поддерживали принцип сильного, централизованного государства, в котором армии будет отводиться особая золь; однако бесчисленные противоречия, возникающие в результате идеологии пантюркизма, оставались предметами споров и источником беспокойства до тех пор, пока Мехмед Зия Гёкальп не придумал свое знаменитое обобщение, которое объявляло главенство общества над личностью. Однако дело еще более осложнилось тем факсом, что для Гёкальпа «общество» означало нацию», а «нация» — «пантюркизм», или, другими словами, сочетание национализма и изгнания. Катастрофически тяжелое положение турецкого мира Гёкальп объяснял тем, что турки обладали высокоразвитой культурой, но эта культура была уничтожена исламскими арабами и византийской цивилизацией Средневековья. В качестве средства повторного открытия и регенерации он призывал к сочетанию современной европейской культуры и оригинальной турецкой культуры, и по этой причине он не исключил злам из своего проекта.

Обобщение Гёкальпа было предназначено для младотурецкого движения, в котором состояло очень много военных и, следовательно, относилось к теоретическому рассуждению[1068], диктовавшему практически всеобщее согласие, ибо он поручил националистически настроенной элите миссию стремления к идеалу, общему для всех турок. Тот факт, что этот скромный парламентский представитель из Диарбекира, активно принимавший участие в осеннем конгрессе КЕП 1909 г. в Салониках, был избран членом Центрального комитета на следующий год[1069], показывает, насколько хорошо то, что он хотел высказать, отвечало ожиданиям юнионистской элиты, оправдывавшей однопартийный режим КЕП. Как отмечает Бозарслан, «обобщение» Гёкальпа «определенно исключает ислам как основу для узаконивания социального порядка, однако отводит большое место религии, поскольку с ее помощью комитет [может] надеяться переманить большую часть исламистской оппозиции на свою сторону, а также рассматривает турецкость и цивилизацию как буквально не отделимые от ислама. Исключение религии из политической области происходит ценой присвоения ей первостепенной роли в разработке турецкого сознания или даже определения политической области»[1070].

Будучи далекой от чистой теоретики, модель Гёкальпа определяет практические области, такие, как контроль над экономикой, и ставит перед собой грандиозные цели завоевания российских туркоязычных провинций. По мнению Гёкальпа, единственный путь, которым турки могли восстановить наследственные достоинства турецкой нации, это ассимилировать западную культуру, позаботившись о том, чтобы не потерять в этом процессе свои души[1071].

Как пишет Бозарслан, действительно, «до установления конституционного строя уже было много турок [в Турции]. Однако, поскольку отсутствовала идея “мы турецкая нация”, то, соответственно, и не было никакой турецкой нации»[1072]. С этого времени иттихадисты стремились строить эту нацию, борясь против «национального самосознания» других групп в империи. Цель состояла в установлении «Мешрутийета», «уникальной османской национальной индивидуальности»[1073], то есть в пакте сцепления с пантюркизмом. По мнению Гёкальпа, уже больше не было места для официальных представительств миллетов, немусульманских общин, чье существование было лишь историческим анахронизмом, не унаследованным от Османской империи. Миллет был «секретной государственной организацией, предназначенной для меньшинств», и, хотелось бы добавить, очень подозрительной[1074]. Тем не менее было не так-то просто прекратить отношения с армянской и греческой патриархиями и создавать гомогенную нацию в пределах Османской империи, поскольку непременным условием была ассимиляция групп нетурецкой национальности, включая арабов и курдов. «Отуречивание ислама»[1075]действительно являлось частью программы Гёкальпа, и КЕП также предпринял попытку достижения этой цели. Результаты, однако, были катастрофическими. В условиях проживания не в своей стране, но со своими собственными кодексами поведения, партия смогла, в лучшем случае, принять на