Геноцид армян. Полная история - Раймон Арутюн Кеворкян

Когда разразилась война, иттихадисты, несомненно, пришли к выводу, что настало время положить конец зависимости от Запада и в то же время организовать передачу коммерческих предприятий страны турецкому среднему классу. Местные клубы иттихадистов также пытались открыть современные школы и заставить основных христианских ремесленников взять «турецких» подмастерьев, с единственной целью подготовки общества, которое было бы в состоянии обходиться без населения нетурецкой национальности. Результаты этих инициатив, однако, были неудовлетворительными. Повышение общеобразовательного уровня было необходимым условием развития турецкого общества. Тем не менее образование, предоставляемое престижными школами, такими как колледж Роберта или лицей в Галатасарае, приведем лишь эти два ярких примера, получали большей частью лица нетурецкой национальности, поскольку турецкие родители неохотно отозвали своих детей в зарубежные школы. В отношении экономического вопроса, который младотурки взяли на себя, чтобы спасти нацию они столкнулись с фундаментальным культурным выбором.

Некоторые успехи были достигнуты в здании турецких акционерных обществ. В 1908 г. существовало только две таких компании; в 1909 г. их число возросло до тринадцати и до тридцати девяти в период с 1915 по 1917 год, сократившись до двадцати девяти в 1918 г.[1111]. Но эти цифры вряд ли представляли новую тенденцию, даже хотя Гусейн Джахид отмечал в своей статье, опубликованной 7 мая 1917 г. в газете «Танин», то, что война, наряду с ее пагубными последствиями, оказала «очень положительное влияние на [Османскую империю], именно в экономической сфере»[1112]. Как нам хорошо известно, османское население пережило острый дефицит в ходе конфликта, несложно понять, что эта фраза прозрачно намекает на «источник» доходов, к которому младотурки имели легкий доступ в этот период, — армянские активы.

В повседневной жизни планы по созданию «национальной экономики» приняли конкретные формы. Не вызывает сомнений, что преобладающие политические условия, а также Балканские войны подготовили почву для бойкота греческих и армянских товаров и предприятий. В отношении армян доклады иностранных консулов в Турции изобилуют примерами таких бойкотов, особенно в период, когда переговоры о реформах были в стадии реализации. Так, портовая гильдия грузчиков Стамбула отказалась разгружать корабль, принадлежавший армянскому торговцу, когда он пришвартовался в гавани города. Причиной стала, как выразился дипломат, который сообщил об этом инциденте, «экономическая гражданская война, о которой повсеместно говорили в городе; и, согласно информации, предоставляемой нашим вице-консулом в Сивасе, она, по-видимому, была результатом приказов, полученных от Центрального комитета»[1113]. Бомпар, посол Франции в Турции, провел встречу с Талаатом, на которой он обратил внимание министра на «бойкот христиан, а также на насилие и запугивание», которым они подвергались. Сообщая об этом в интервью, он отметил, что Талаат сказал ему, что правительство «искало способы, чтобы предотвратить распространение бойкота». Талаат, однако, добавил, что он «столкнулся сдвижением, которое имело основательные причины, начиная с негодования мусульман по поводу проживания греков на побережье, которых они подозревали в желании избавиться от османских правил, с тех пор как греки одержали победу. Более того, у турецкого населения было законное желание воспользоваться в своих интересах ситуацией, чтобы ослабить экономическую власть, которую приобрели греческие и армянские торговцы»[1114].

Принимая во внимание характер системы, есть серьезное основание подозревать, что приказы были отданы для того, чтобы обеспечить успех бойкота, который служил поводом для общего призыва «покупать турецкие товары». Закон, принятый в июне 1914 г.[1115], был одним из первых проявлений государственного интервенционизма и прямо предназначался для формирования национальной буржуазии из предпринимателей из рядов провинциальных мусульманских торговцев, экономических гильдий и даже государственных служащих. Закон от июня 1914 г. стремился продвигать местную промышленность поощрением людей покупать османские продукты даже в случаях, когда они стоили на целых десять процентов больше, чем конкурирующие иностранные товары. Э. Цюрхер подчеркивает, что основными жертвами этой экономической политики стали городские потребители, а также греческие и армянские бизнесмены. Они были вынуждены принимать турок на работу в свои компании на руководящие должности, прежде чем они были сметены террористической кампанией, проводимой Специальной организацией во время войны. Когда некоторых из них депортировали, их предприятия были переданы предпринимателям, которые часто оказывались неспособными к управлению ими[1116].

Программа по развитию «национальной экономики», запущенная осенью 1915 г., курировалась Кара Кемальем, членом Центрального комитета иттихадистов, который одновременно был и министром по снабжению, и инициатором национальных компаний под эгидой «Хейети Махсуса-и Тиджарийе» (Специального комитета по торговле)[1117]. Кемалья в некотором смысле обвинили в конкретизации работы комиссий «эмвали метруке», ответственных за «оставленное имущество», чью деятельность мы рассмотрим позже. В период 1916 и 1918 годов восемьдесят компаний были основаны при активной «поддержке» КЕП[1118]; и их стартовым капиталом стали конфискованные армянские активы.

Благодаря всеобщей мобилизации и отмене капитуляций младотурки получили полный контроль над железнодорожными перевозками. По крайней мере, можно сказать, что он своеобразно воспользовались этим обстоятельством. Младотурки извлекли выгоду из своей монополии на получение полного контроля над торговлей, пользуясь случаем, чтобы собрать «десятину», что значительно превысило традиционные десять процентов. Как отмечает Э. Цюрхер, только провинциальные купцы, находившиеся в хороших отношениях с КЕП, получили возможность отправки своих товаров в столицу или армию. С помощью Национального комитета по обороне и Общества корпораций КЕП доминировал практически во всей торговле и распределении в городах, Следствием стало не «развитие турецкого капитализма», а масштабная коррупция «Стали печально известны нувориши 1916 г., другими словами, военные спекулянты. Эту цену, конечно, оплачивали наемные работники в городах, которые были вынуждены покупать товары по баснословно взвинченным ценам (во время войны цены выросли более чем на 400 процентов)»[1119]. Показания различных министров военных кабинетов на слушаниях в ноябре 1919 г. перед Пятой комиссией османского парламента раскрывают обширную экономическую коррупцию, которая стала возможной благодаря, в частности, монополии, которая принесла огромные деньги не только государству, но и КЕП[1120]. Лиман фон Сандерс, тесно сотрудничавший с Исмаилом Хакки-пашой, членом Центрального комитета партии и старшим административным должностным лицом генерального штаба в Военном министерстве, сообщает, что Хакки, «его подчиненные, и агенты, которые работали на него повсюду в империи, реквизировали все что попадалось на их пути. Поскольку он также являлся (насколько известно) казначеем Комитета и, стало быть, отвечал за оплату покупок, которые совершал Энвер, он также приложил руку к различным финансовым сделкам»[1121].

Захват имущества армянских и греческих предприятий был совершен еще в самом начале войны под знаком военных реквизиций и, по-видимому, являлся первым этапом комплексного плана КЕП. Это проложило путь к официальной конфискации армянского имущества, проведенной несколько месяцев назад, когда начались депортации. Работая на ту же власть, что и «Специальная организация», КЕП