Роковые иллюзии - Олег Царев

Продуманно сформулированные опровержения Орлова представляют собой умышленный обман, который теперь обнаруживается в результате ознакомления с его подлинными сообщениями относительно похищения Нина и других так называемых «литерных дел» в архивах НКВД. ФБР неоднократно пыталось прорваться сквозь этот барьер лицемерия, но оно терпело поражение всякий раз, когда в ходе двухлетнего расследования пыталось добиться от Орлова правды. Были найдены несколько человек, подтвердивших обвинения в том, что и убийство, и террор тайной полиции в Испании осуществлялись под его руководством. Однако никто из них не смог представить неопровержимые доказательства. Их утверждения были основаны лишь на слухах. Характерным для подобных обвинений был неназванный источник в Майами. Он рассказал ФБР, что Орлов как представитель НКВД в Испании пользовался «плохой репутацией», так как контролировал испанскую тайную полицию, которая, в свою очередь, систематически производила чистки и «приговаривала к смерти лиц, противящихся деятельности республиканского правительства»[765].

Подтверждение таких заявлений поступило также от американских журналистов-ветеранов, освещавших гражданскую войну в Испании, в том числе от Луиса Фишера из «Нью-Йорк тайме» и Пола Уола, помощника редактора «Крисчен сайенс монитор». Даже Сокольский, который помог Орлову с публикацией «Сталинских преступлений», высказал подозрения относительно более темной стороны деятельности бывшего генерала в Испании. Сокольский был допрошен в ФБР после своего заявления о том, что он лично знал Орлова. Это заявление появилось в его обзоре мемуаров Орлова, опубликованном в газете «Вашингтон тайме геральд» в октябре 1953 года. Сокольский назвал мемуары «очень ценной книгой» за достоверное изображение характера Сталина, который, писал он, «встает перед нами как ужасный пугающий кошмар: этот человек был лишен всяких моральных качеств». Однако в своем обзоре Сокольский побуждал также Орлова написать о своей роли в испанской гражданской войне, чтобы «заполнить некоторые пробелы в этом разгуле убийства»[766]. В частной беседе он рассказал следователям ФБР, что он, например, «не доверяет полностью людям, подобным Орлову». Сокольский сказал, что предложил Орлову написать книгу, которая показала бы, как коммунисты манипулировали американскими добровольцами из бригады Линкольна. Как говорилось в сообщении особого агента ФБР об этом разговоре, Сокольский усиленно критиковал Орлова за то, что тот не написал автобиографии, а спрятал свои собственные дела за делами Сталина[767].

«Было бы важнее узнать, — говорил Сокольский, — что делал сам Орлов». Он считал, что его приятель из Бобруйска скрывает настоящую правду о себе, «поскольку, если бы он рассказал все до конца, Орлов, возможно, предстал бы перед нами как преступник»[768]. Документы НКВД того времени подтверждают, что Сокольский не только был прав, но что этот журналист-эмигрант догадался о стратегической цели своего друга детства. Архивы НКВД действительно показывают, что Орлов был ответствен за планирование и осуществление сталинской чистки рядов ПОУМ в Испании, в результате которой был убит Нин и отправлены в тюрьмы десятки испанских последователей Троцкого и других противников поддерживаемого Москвой республиканского правительства. Но без документальных подтверждений, которые всплывут на поверхность в архивах НКВД только сорок лет спустя, ФБР в 1952 году, несмотря на свою убежденность в причастности Орлова к испанским чисткам, не имело никакой возможности прорваться через воздвигнутый им барьер обмана. Гувер был тем более раздосадован, что он ревниво настоял на монополизации допросов Орлова, отвечая отказом на все просьбы Службы иммиграции и натурализации и ЦРУ, которым лишь рассылались резюме результатов медленной работы бюро[769].

Орлов напечатал статью о Берии в журнале «Лайф» от 20 июля 1953 г., явно желая натянуть нос ФБР, обратившись со своими разоблачениями напрямую к публике. Это вызвало еще большее раздражение у Гувера, который пытался создать впечатление, что его бюро является настоящим кладезем точной информации о советской разведслужбе. Сокольский поделился с ФБР мыслью о том, что, поскольку Орлов высказал намерение просить гражданства США, он считает, что «если бы найти какой-то способ гарантировать Орлову возможность остаться в этой стране, то можно было бы получить от него всю историю»[770]. Бюро игнорировало его совет и продолжало неуклюже наращивать давление. Поскольку, как показывают регистрационные зашей, Орлов не указал, что является членом коммунистической партии, в своих заявлениях, сделанных во время регистрации как иностранец в 1940 году, он технически подлежал депортации. В попытке найти способ надавить на Орлова ФБР теперь разрешило Службе иммиграции и натурализации начать свои расследования, и в октябре 1953 года адвокату Орлова сообщили, что его клиента ожидают в нью-йоркском офисе. Согласно закону, если ведущий расследование сотрудник службы придет к выводу, что имеются основания для дела о депортации, «должен быть немедленно выдан ордер на арест и Орлов будет взят под стражу»[771].

Встревоженные вызовом из Бюро иммиграции и сознавая свою незащищенность перед депортацией, Орловы прибыли 13 ноября 1953 г. в офис Службы иммиграции и натурализации на Колумбус-авеню, 70, с заявлением о предоставлении американского гражданства. Их документы были составлены их новым адвокатом Хьюго С. Поллоком. На сей раз Орловым не было необходимости умолять, чтобы им оказали любезность, поскольку они наняли одного из самых известных нью-йоркских адвокатов по вопросам иммиграции благодаря полученным в качестве аванса 44 500 долларам. Статьи и книга сделали Орлова в некотором роде знаменитостью, но, как он объяснил сотруднику Службы иммиграции, он все еще боялся раскрыть свой нынешний адрес, опасаясь мести со стороны Москвы[772].

Несмотря на то что Орлов претендовал на особое обращение со стороны иммиграционных властей, поскольку его жизнь подвергалась опасности, в архивах Центра не имеется каких-либо указаний на возобновление действий против Орлова после опубликования его статей и книги о Сталине. Хотя это, конечно, вызывало раздражение, однако совершенно очевидно, что КГБ, подобно Филби, сохранял уверенность в том, что, несмотря на газетные заголовки, их бывший генерал сдержит слово и не сделает никаких причиняющих ущерб разоблачений относительно агентов или операций, перечисленных в его письме 1938 года.