Цветок камнеломки - Александр Викторович Шуваев

– Не знаю, – честно ответила первая, – не пробовала. А что?

– Да нет, ничего. Просто захотелось узнать, чего это они у тебя такие… остолбенелые?

– А – чтоб чувствовали. Ладно вам, не дрожите так уж сильно. Сразу видно, что не в курсе. – И тут же, без перехода, перешла к другой теме. – А, к примеру, вон тот, ну, блондин, который в дурацкой полосатой рубахе, – немецкий шпион.

Майкл, чуть поклонившись, отсалютовал зажатой в правой руке литровой флягой, при этом прижимая левую – к сердцу.

Между тем со стороны ближайшего, самого большого из всех, костра, донеслись истошные вопли и женский визг. Кто-то, разбежавшись, вдруг выпрыгнул немыслимо высоко, перебирая ногами, как во сне, пронесся над костром – и грохнулся по другую его сторону.

– Ух, ух, ух, – к костру стремительно приблизилась фигура уже явно женская, сверкнула на фоне темноты огненно-красными от света костра ляжками и задом, приземлилась на корточки, но не удержалась, ткнулась вперед, в землю, – гэх!!!

Кто-то, взметнув фонтан золотых искр, ввергся прямо в костер, и в единый миг – выпрыгнул оттуда.

Оглянувшись, одна из ночных теней рассудительно изрекла:

– Вы вот что… Идите-ка лучше с нами, ей-богу ваше дело лучше будет. По крайней мере – безопасней. Мало ли что может взбрести в чью-нибудь пьяную голову…

С этими словами они повернулись к обалдевшим очевидцам спиной и направились к кострам, нимало не сомневаясь, что те последуют за ними. Так, как почти сразу же, едва слышно постукивая, заструилась вслед за хозяйкой роскошная, как бриллиантовое колье, змея. Проморгавшись, они и впрямь нерешительно отправились вслед, потому что это давало хоть какую-то определенность, хотя бы – видимость ее.

– Послушайте, – сквозь зубы осведомился Островитянин, – а почему это у них голые зады?

– Не знаю, – с нервным смешком ответил тот, – могу только предполагать, что это что-то вроде униформы…

– Эскорт?

– Что-что?

– Ну, – девушки по вызову. Которыми угощают гостей…

– А вот эти мысли лучше сразу выбрось из головы. Настоятельно тебе советую. Целей будешь… А ведь я старею. Чтоб так позорно запаниковать – это ж совершенно нужно потерять кураж. Совсем без головы, – сегодня ж И-ва-но-ва ночь! Ничего особенно плохого нам сроду не сделали бы, потому что ничего такого не положено. Ни Сатану призывать, ни девственниц приносить в жертву, ни нас с тобой ритуальным пыткам подвергать. Вот была бы Вальпургиева…

– Ну точно, – униформа. – Несколько невпопад ответил Майкл, думавший в этот момент о другом. – У них одинаковые облегающие рубахи красного цвета, не то – бордового, не то – пурпурного, в темноте не разберешь… Так что ты был прав.

– Значит – не просто богатые сволочи, а богатые сволочи из какого-нибудь дамского клуба. Поясняю – не просто богатые, а чрезвычайно богатые. Безобразно богатые, очень влиятельные, капризные, крайне сумасбродные, непредсказуемые и от этого порой очень опасные… Вот такая вот змейка стоит подороже моего самолета. Разика в два. Потому что, – уникальное изделие, единственное в своем роде точно такое.

– И много таких клубов?

– А – как грязи развелось в последнее время. Всех не упомнишь. Самый влиятельный, это, понятно, "Битч-энд-Витч" со штаб-квартирой в Москве, но есть еще иркутская "Маргарита", "Тройка" из Ростова. Астраханская "Малефика" опять же… Да разве все упомнишь. Да только все одним миром мазаны… – Тут нервы его не выдержали и он потихоньку, чтобы, не дай бог, не услышали, взвыл. – Блядь, – и ведь не меняется ничего у этих сук, хотя ж ведь все уже изменилось!!! Раньше платьями, шляпками и цацками из камушков выпендривались друг перед другом, у кого тачка круче и мебель иностраннее, а теперь – Изделиями хвастаются, и ничего не изменилось у них, как будто для них все это выдумывалось, кроилось, выгадывалось и делалось! У них – О! – а сами как были жлобихами, так и остались, да что там – остались, хуже стали, потому что раньше хоть некогда им было, не до того, чтобы, значит, с жиру беситься… Поверишь ли, – глянешь на то, как используется все, что…

– Не нервничай, – флегматично ответствовал островитянин, – всегда было, всегда будет, и никогда не будет, чтоб было иначе. Всегда. Наше тело – не меньшее чудо, и в его разработку было вбухано уж никак не меньше труда и времени, а как им пользуются, во что его превращают девяносто девять человек из ста? А, чтоб тебе стало уж вовсе печально, еще пример: как пользуются те же девяносто девять таким потрясающим устройством, как человеческий мозг? А ответом будет искреннее и точное "Почти Никак"…

Он замолчал, а потом добавил с какой-то внезапной задумчивостью, как будто неожиданная мысль вдруг оборвала на взлете прежний его пассаж:

– Ты вот что… Может, оно и к лучшему, а?

– Что – "оно"?

– Да вот пришло вдруг в голову, что если б еще и это, – ну, то самое, о чем ты говорил, – изменится, то мы просто не можем представить себе всех последствий. Можно оказаться в обществе, характеристики которого лежат вне всяческих целей, мыслимых в настоящий момент.

– Всю страну мало, что не на уши поставили, неизвестно еще, чем все дело кончится, – и все только для того, чтобы – ш-шлюхи! – внесли кое-какую новацию в свои ночные пикники… Что? Чего ты там бубнишь? О-о-о… От-тдавай бутылку, тебе уже явно того…

И, машинально обтерев горлышко посуды, раза три басовито, с оттяжкой, булькнул.

– Да ты что же, – слегка обиделся Майкл, – решил, что я умудрился надраться? Но это же совершенно невозможно! При таких условиях куда-то улетучилось даже то, что было, а пил я только для того, чтобы… чтобы опьянение не перешло в минусовую фазу.

– И он еще говорит, что не пьян! Уважаемый, я на своем печальном опыте знаю, что у подобных тебе смурных типов такой вот абстрактный треп может обозначать только одно…

Рекордным номером их костра была Шашлычница, суетливо перебирая множеством ног, она безошибочно, не пропуская никого, обходила всех собравшихся у костра, продолжая при этом