Смешно или страшно - Кирилл Круганский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ромку давно оставили страхи. Он больше не боялся Леонида и простил его, хотя и угодил сюда благодаря ему. Помогали и “Зверобор”, и сочувствие. Ромка часто вспоминал прошлую жизнь. На работе они с коллегами сильно осуждали расизм, домогательства, старались лишний раз угостить уборщицу из Калмыкии сливой или жвачкой. Но только теперь Ромка задумался: а каково живется расисту? Как быть насильнику? Не их же вина, что общество ополчилось против их увлечений. Легко пробовать пирожки со всего мира на какой-нибудь залитой солнцем ярмарке. А ты пойди – просочись сквозь страшные темные переулки в поисках приличной жертвы, которая не закричит раньше времени. Поэтому, глядя на Леонида, Ромка не испытывал ничего, кроме сострадания.
Про Стасова он почти не думал. Тот везде был на своем месте. Чем дальше Ромка узнавал его, тем сильнее ему казалось, что Стасов не потеряется и после эксперимента. Устроится к Александре в помощники или выхлопочет место охранника. Так получилось, что они совсем не общались.
Круче других Ромку занимал Зернов. И переживал за него Ромка больше, чем за других. На Зернова побочный эффект в виде надежды не действовал. От Александры ему доставалось. Однажды она лишила Зернова препарата на три дня и отправила в одиночную палату. За то, что от него “не было никакого толку”. А он вернулся ни хуже, ни лучше, чем был. За что он пострадал? За то, что собирал игрушки. За то, что, в отличие от Стасова, нигде не мог приспособиться. И держали его на “Звероборе Макс”, как и насильника Леонида. Признавая, таким образом, что его расстройство, его собаки из шоколадных недр, сродни ебле в лифте.
Наступил день премьеры, все сценарии были вызубрены. Ромка проснулся. Последние несколько дней он чувствовал себя непривычно: не знал, как поведет себя на настоящей улице, среди настоящих людей. Не испугается ли, не захочет ли обратно в палату. Он осмотрелся, увидел еще спящего Леонида. Накануне они вчетвером собирались у них в палате, все, даже Стасов, желали ему удачи и слегка завидовали: все-таки он шел на волю.
Алексей смог договориться сопровождать Ромку. После завтрака Ромке выдали его одежду и “служебный” телефон: объемное кнопочное бревно.
– А поверят? – спросил он.
– Так ты его только в примерочной достанешь, – сказал Алексей. Он, Ромка, Александра и еще один медбрат собрались в кабинете Александры. Второй медбрат должен был звонить Ромке и разговаривать с ним по сценарию.
Александра очень волновалась. Ромка шел первым из ее московской группы. Стасова планировали пустить через неделю: он никак не мог заучить свои сценарии. Ромку обыскали перед выходом, чтобы он не утащил с собой никакой записки, которую мог специально обронить в примерочной. Но Ромка был чист. Александра перекрестила его.
– Роман, не подведите.
Ромка с Алексеем прошли мимо охранника, который открыл им дверь. Солнце светило как полагается. Был август. Через проходную больницы, через небольшой лесок они вышли на улицу. Им нужно было дойти до ближайшего торгового центра.
Ромка не видел людей примерно месяц. Они еще не знали о “Звероборе” и шли куда-то. Наверное, кто-то спешил на работу, кто-то на свидание, кто-то просто гулял. Маркетологи и бездельники, госслужащие и безработные, молодежь и старики – всем нашлось место на обычной улице, выворачивающей из-за угла дома на перекресток.
– Ну, как? Готов? – спросил Алексей.
– Готов. Давно готов.
– Молодец, главное не волнуйся. Роль ты знаешь.
– Да я в порядке.
Алексей набрал номер и негромко сказал:
– Ситуация штатная. Идем. Минут через восемь будем в ТЦ.
Потом он убрал телефон и сказал Ромке, подмигнув:
– Тут дороги на четыре минуты. А еще четыре – вон, видишь…
Он показал на киоск мороженого.
– “Фанта”, – догадался Ромка. Они заспешили к киоску. Очереди не было.
– Ты будешь?
– Да у меня и денег нет.
– Я угощаю, – сказал Алексей. Он засунул голову в окошко и попросил:
– Две “Фанты”. Холодненьких, если можно.
Когда он резко обернулся, увидев в стекле отражение самого невероятного для него развития событий, грузовик уже отбросил Ромку сильно вперед. Боли он не почувствовал: он готовил себя к этому, и подготовка прошла успешно. Кричали люди, водитель грузовика выпрыгнул из кабины и стоял без движения. Полицейский стремился к месту происшествия, понимая, что первым ему не быть. Алексей подбежал и еще успел услышать, как Ромка говорит то ли ему, то ли кому-то еще:
– Не входи… Не входи в лифт… Только не входи… Всех выебут… Не входи…
Полицейский записал эти слова.
Совещание у Александры было страшным. Она кричала.
– Вы все идиоты. Идиоты! А особенно ты (она повернулась к Алексею). Ты знаешь, что он там внизу набирал таблетки из банки, а потом подменял их у Зернова на “Зверобор Макс” и принимал его. Вы понимаете, что он вас как слепых выебал? Конечно, ему этот грузовик как воланчик. А вы (она обратилась к охраннику)? Вы вообще смотрите в свои сраные камеры? Да как детей же… Неделю подряд вас ебал!
– Смотрю, – соврал охранник. Лиловое сейчас к нему не очень шло.
– Вы понимаете, что все, пиздец? Вам, программе, мне. Его обычная “скорая” забрала. А ты (Алексею) допустил все это. Попил “Фанты”, пидор? Плюс мы Зернова потеряли. Все, он – корнеплод. Лежит и спит. Куда нам его? Мне домой забрать и охранять его сон?
Она затихла, села в кресло и зарыдала.
– Александра Ивановна, – сказал кто-то… Она не откликнулась. Минуты две тягостно плакала, всхлипывая. Потом сказала:
– Поели, блядь, из общей кормушки. Молитесь теперь, чтоб домашний арест хотя бы.
***
В аптеку вошла старушка. Знакомый провизор поприветствовал ее.
– Как ваши дела?
Старушка принялась жаловаться, к чему провизор давно привык.
– Боря мой опять в запое. И пьет, и пьет. Я, говорю, сынок, родненький, да не прокормлю я нас, пенсия-то у меня… А он только следующую откупоривает. Перевернулся мир-то. У Зои вон не пьет, а и тоже… жены нет, так, одни интриги. Что за дети. А ногу у меня так и хватает, так и хватает. Прихватит так, до аптеки не могу дойти. Вчера парнишка на улице подошел, я пожаловалась ему, он говорит, давай,
