Смешно или страшно - Кирилл Круганский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Она промокнула глаза уголком платка.
– Иногда прямо жить неохота. А потом думаю, на кого я его оставлю, Борьку-то. Дай-ка мне этого… две пачки сразу.
– “Монстрогона”?
– Ага, ага.
Св. Поляны
Здесь, за городом, еще лежал клочками грязный снег. Чтобы согреться, я подошел к турнику возле забора и подтянулся несколько раз. Мы условились с председателем на десять утра, но я приехал в Св. Поляны немного раньше.
Месяц назад я купил в СНТ “Св. Поляны”, что по Минскому направлению, участок земли. Мне хотелось устроить тут дачу и в пятницу, после рабочей недели, не идти, как обычно, в “Апогей крафта” пить пиво, а ехать сюда: к трудяге-дятлу и луговым ромашкам. Еще здесь можно было скрываться от преследований бывшей жены. До этих пор она никогда меня не преследовала, но, кто знает, что могло приплыть ей в голову. Я не смог устоять и написал ей большое сообщение: с названием СНТ и схемой проезда.
А ровно в десять показался председатель. Мы назвали имена друг друга.
– Слава, ― поздоровался он.
– Леонид Федорович, ― ответил я.
Он был аккуратно одет: черный толстый свитер, черные брюки, чистые резиновые сапоги. Я в спортивных штанах и куртке проигрывал ему, хотя и был как полтора часа назад из города.
– Сначала пойдем к электрику, это сорок третий участок, ― сказал он. ― К нему ближе, и дело у меня к нему есть.
По дороге он рассказал мне про Св. Поляны.
– За что вас к нам? ― сначала спросил он. Я не понял, председатель засмеялся. ― Эти дачи с шестидесятых годов: их сначала раздавали бывшим заключенным. Хрущев придумал такую программу: отсидел ― отдохни. Вот у нас такая шутка и ходит.
Я вежливо улыбнулся.
– А основал это место второй зам секретаря Кировского райкома ― товарищ Медичев. Имя-отчество не помню уже. Я с девяностого года тут председатель. Какой у вас участок?
– Пятьдесят четвертый.
– Хорошие соседи у вас. Не все, правда. Но хорошие есть. У нас тут разный народ, в основном, конечно, спокойный: дети тех, кто в шестидесятых получал участки. Но вот электрик, например, в шестьдесят шестом получил и так и живет. Никаких детей заводить не стал, сам живет.
–Ну, что, правильно, ― сказал я, чтобы поддержать разговор.
– Вы считаете? Что ж. И есть те, кто как вы ― купил участок.
–Молодцы, ― опять ни к чему сказал я.
–А Медичев, как оказалось, был не только политический деятель, но еще и поэт. Да-а, представляете. У него у самого двадцать второй участок был, сейчас там его внучка живет. Она мне и рассказала. Я говорю, а что ж он скрывал? Она говорит, скромный был. И так судьбой страны ворочаю, говорит, а еще и поэт. Дала мне его блокнот со стихами. Кожаный, синий: до того мне нравится, что возвращать ей не хочу. Но верну, конечно. И кожа такая… деликатная, что ли, для стихов ― самое оно. А стихи все маленькие-маленькие. Коротенькие. Одно-два четверостишия. Некогда было писать, я понимаю. Там кукуруза, тут стиляги, не разорвешься же. Вот послушайте:
Есть старинное преданье,
Что навеки рай земной
Загражден нам в наказанье
Непреклонною судьбой;
Что дверей его хранитель —
Ангел с пламенным мечом;
Что путей в сию обитель
Никогда мы не найдем.
Он замолчал. Я с детства терялся в стихах, но председатель вроде бы старался.
– Красиво, ― сказал я.
– Да, очень. Это Жуковский. У самого-то Медичева похуже были:
И станет нам аэроплан
Сиять с рассветом.
И будет пятилетний план
Покрыт при этом.
Мы подошли к сорок третьему дому, где жил электрик. Я догадывался, что это должен быть вполне старинный человек, но такого мусорного ажиотажа на участке не ожидал. Прямо у калитки стоял огромный стог сена, с прислоненной к нему деревянной лестницей. Видимо, по ней забирался хозяин, чтобы затащить наверх обугленную тушу свиньи. Неподалеку валялось колесо от телеги. А на земле в совершенном беспорядке были разбросаны мотки проволоки, посуда, разломанные надвое инструменты, драная одежда, гниющая еда. Хозяин, раздетый по пояс, ходил с граблями от одной кучи мусора к другой, поправляя сползающие штаны.
– Иваныч, ― крикнул председатель.
– Федорыч, ― отозвался электрик.
Они кричали, хотя никакого забора у электрика на участке не росло: только калитка.
– Что это за сено у тебя? ― спросил председатель, когда мы вошли на участок.
– Спиздил, ― довольно ответил электрик, ― с самого поля пер, весь взмок. Видишь, разделся. По дороге все хотели оторвать себе. Ага! Хуй! Граблями по спине ― на! Вот, сено теперь. Что-нибудь сделаю с ним, как-нибудь употреблю. Может, крышу перекрою. А то с соседского дома вечно дождь льет, все прогнило.
Его полуразрушенный домик, непохожий на другие дачки, действительно был покрыт соломой, но соседских крыш я не увидел. Наверное, старик сочинял.
– Это кто? ― спросил он председателя.
– Это наш новый поляновец. Знакомься.
Я назвал имя и пожал очень неприятную руку.
– Он будет дом строить и времянку, а ты ему электрику проведешь, ― сказал председатель.
– Можно. Проводов-то вон сколько, ― он кивнул на неопределенную кучу. ― А кто ж будет строить?
– А то ты не знаешь.
– Неужели эти ворюги с тринадцатого? Ой, Славка, ― обратился он ко мне, ― пропал твой домик. Они мало того что все материалы попрут, так еще и… У них знаешь собака какая? Цербер! Повадилась срать мне под яблони. Такие яблоньки у меня были, от деда достались. Он мне перед отъездом-то сказал, береги, Митя, яблоньки. А собака все засрала. Такая мельба, такая мельба… У меня через них все нервы продырявились. Во!
И он показал на дырку в штанах.
Я не знал, что говорить. Просто смотрел на председателя в надежде, что он знает.
– Иваныч, ладно, ― сказал председатель, ― еще никто ничего не строит. Вечно у тебя все виноваты. Я с тобой вот еще о чем хотел поговорить. Ты опять взялся? Вчера ко мне Лариска приходила, вся в слезах.
– Лариска? Это с какого участка?
– С какого надо. Ты уже не помнишь?
– Федорыч.
– Иваныч.
– Федорыч, ты ж понимаешь. Надо мне. Чего они все? Ну знаете же мою ситуацию.
– Знаем. Но и ты нас пойми. Давай хоть раз-два в месяц. А то ты еженедельно уже стал. Посовестись вот хоть нового жителя.
– Придет и его час, ― вдруг улыбнувшись, сказал электрик. Я улыбнулся в ответ.
– Иваныч, ― строго сказал
