Эта жестокая грация - Эмили Тьед

для защиты, ими мы и воспользуемся. Любое оружие, которое мы возьмем с собой, будет церемониальным.

– Неудивительно, что столько Финестрес и Фонтов получают ранения. – Брови Данте сошлись на переносице. – На их месте я предпочел бы не ждать, пока меня забодают.

– Финестрес и Фонтов? – Калеб усмехнулся.

– Si, stronzo[10], – парировал Данте. – Слово «фонте» пришло из древнего языка, и во множественном числе будет «фонтов», а не «фонте». Финестрес, Фонтов, скарабеев. Хотя я не ждал, что такой un somaro[11], как ты, это знает.

– Поздравляю, Данте, – произнесла с широкой улыбкой Алесса. – Тебя только что повысили. Теперь ты не только телохранитель, но и главный тренер Цитадели.

Если бы его взгляды были такими же смертоносными, как и его кинжалы, она бы истекала кровью до самой смерти.

– Ты мог хотя бы попытаться никому не угрожать? – возмущалась Алесса, когда они дожидались в тренировочном зале, пока остальные не явятся на дневную тренировку. – Все и так сложно. Не хватало, чтобы они боялись и тебя.

– Калеб – придурок.

Она изо всех сил старалась сохранить строгое выражение на своем лице.

– Каждый из нас находится под давлением. Уверена, со временем он станет лучше.

– Сомневаюсь, – возразил Данте. – Люди не меняются.

– Неправда.

– Абсолютная правда. Калеб родился придурком и умрет придурком.

– А еще он Фонте, так что рискни ранить его, и тебя отправят на Континент. И он продолжит жить как придурок, пока скарабео будут обгладывать твои кости, поэтому прекращай.

Данте на мгновение задумался.

– Бесплатная переправа. Возможно, оно того стоит.

Алесса указала на стул в углу.

Камария пришла первой и, просканировав взглядом почти пустой зал, заметила Данте, который вытащил тряпку, чтобы отполировать свои кинжалы, и как будто абстрагировался от происходящего вокруг.

– Финестра, – произнесла Камария ее имя вместо приветствия.

– Камария. Рада тебя видеть.

– Да, конечно. Слушай, по поводу слов Калеба о моем брате. – В чертах ее лица читался вызов. – Он не… то есть я не думаю… – Она вздохнула. – Он никогда не отказывался от пари, а его друзья… Уверена, он пожалел о содеянном, как только проснулся.

– Я не стану судить тебя за решения твоего брата, если ты об этом переживаешь.

– Не об этом.

Рената вихрем ворвалась в тренировочный зал, заставив Камарию отвернуться, а в воздухе повиснуть недосказанности, пока в помещение тем временем входили Томо и остальные Фонте.

– Ах, Камария, присоединяйся, – обратился к ней Томо, собирая ребят с одной стороны зала, Рената же уставилась на Алессу с решимостью генерала накануне битвы.

Алесса изо всех сил пыталась сосредоточиться, но ее вниманием завладевал угол, где сидел Томо, окруженный кольцом из Фонте.

Рената забралась на каменный выступ у стены. Над ее головой по почти завершенной паутине сновал большой паук, чьи лоснящиеся волокна дома-ловушки сплетались в замысловатом узоре. Рената указала на нижний край паутины.

– Что произойдет, если я потяну за эту нить?

– Она порвется, – прилежно ответила Алесса.

– Совершенно верно. Поднимайся.

Алесса покосилась на Фонте. Нина быстро отвела взгляд.

На выступе Алесса последовала указанию Ренаты и защипнула нить.

– Тяни. Осторожно.

Алесса послушалась и потянула; паутина изменила форму, но осталась цельной.

Краем глаза Алесса заметила, как за ней наблюдает Данте, а возмущенный паук тем временем перестал плести свой дом и юркнул в угол.

– Теперь верни ее на место и освободи пальцы, ничего не повредив.

Это оказалось куда сложнее: Алессе пришлось осторожно вертеть пальцами, чтобы раскрутить нить и при этом не изорвать ее, но вскоре паутина вернулась в исходное состояние.

– Видишь? – Рената улыбнулась. – Сила Фонте переплетена с их душой, и, если пытаться вырвать ее на свободу, можно повредить соединительные волокна. Ты должна вытянуть ровно столько дара, чтобы он смог дотянуться до той части тебя, которая контролирует твою собственную силу, а затем отпустить. Это не сражение, а компромисс.

Алесса нахмурилась.

– Кажется, я поняла. – «Наверное».

– Знаю, что ты нервничаешь. Я была на твоем месте.

«Не совсем».

– Финестра? – позвал ее Томо. – Я сообщил Фонте, что сначала покажу на себе.

Рената с глухим стуком спрыгнула вниз.

Алесса предполагала, что они вытянут соломинку, чтобы решить, кто из Фонте пойдет первым. Но не учла Томо. Он не предупреждал, что вызовется добровольцем, пока не очутился в комнате, полной свидетелей, и теперь Алесса и Рената не смели возразить, не выдав своего страха. У них не осталось другого выбора, кроме как следовать его примеру.

Рената отрывисто кивнула и повернулась к Алессе.

– Стратегия?

Рената, вероятно, никогда по-настоящему не понимала Алессу, но теперь, когда в опасности оказался любимый, все изменилось. Ее страх стал осязаемым.

Алесса продекламировала по памяти.

– Твердая рука, медленное дыхание, легкое прикосновение, внутреннее спокойствие.

– Как?

– Кончиками пальцев.

– А когда почувствуешь силу, ты?..

– Буду ее контролировать и сдерживать.

Алесса подошла к Томо, и он вытянул руки ладонями вверх.

Она сняла перчатки, и все внимание в зале обратилось на нее. Ее ладони покрылись скользким потом.

Алесса подняла голову, но не нашла в себе силы взглянуть в глаза Томо. Она не могла. Мысль о том, что ей придется наблюдать, как в них гаснет свет…

Нет. Она даже думать о таком не станет.

Он ждал.

Все ждали.

Глубоко вздохнув, Алесса потянулась кончиками пальцев к его руке.

Двадцать

Chi semina spine, non vada scalzo.

Разбросавший шипы босиком ходить не должен.

Дней до Диворандо: 27

С наступлением ночи снаружи засвистел ветер, но в комнате Томо воздух был таким же затхлым, как в склепе.

Он лежал в постели на груде подушек, и его глаза казались черными теневыми лужицами на фоне пепельной кожи.

Алесса вошла на цыпочках, и сидящая на краю его кровати Рената повернулась к ней.

– Он отдыхает, – предупредила Рената.

– Я не задержусь. Мне нужно увидеть…

– Входи, дитя. – Губы Томо растянулись в слабой улыбке, и он выпустил руку Ренаты из своей. – Заваришь чая, любовь моя?

Рената бросила на Алессу пронзительный взгляд и вышла из комнаты.

– Садись-садись. Оставь вину снаружи, – сказал Томо. – Я немощный старик, а приступ случился даже с запозданием. Переволновался, вот и все. – Он похлопал по кровати рядом с собой, но Алесса устроилась в парчовом кресле. Возможно, этим он хотел показать, что не боится ее, но она боялась себя сама.

– Ты не старый, Томо.

– Возраст – понятие относительное, – улыбнулся он. – В твоем возрасте сорокалетние мужчины казались мне столетними стариканами на закате лет.

– Я рада, что ты в порядке. Я думала… – Она зажмурилась, вспомнив, как краска схлынула от его лица. – Ты поступил очень храбро, вызвавшись добровольцем.

– Сделал только хуже, – фыркнул он. – Рената сказала, тебе пришлось отменить занятие.

– Все волновались за тебя. Утром начнем заново.

– Мне жаль.

– Не нужно. Отдохни немного. Я справлюсь без тебя.

Он прикрыл глаза.

– Знаю, что справишься. Ты создана для того, чтобы объединять людей, Алесса.

Алесса выскользнула из спальни, вытирая глаза, а в ушах эхом отдавалось ее имя, сорвавшееся с уст Томо.

– С ним все будет хорошо? – поинтересовался Данте.

– Не знаю, но если Фонте не боялись до этого, то теперь они точно в ужасе.

– Ты хоть прикоснулась к нему? Все произошло так быстро,