Эта жестокая грация - Эмили Тьед

Он постучал книгой по ладони.

– Такое происходит, когда ты прикасаешься к кому угодно?

– Насколько мне известно. – Она рассмеялась, резко и горько. – Иронично, не правда ли? Я убила бы за то, чтобы подержать кого-нибудь за руку, но если рискну, на самом деле убью.

– А эта изоляция должна научить тебя ценить святость связи или что-то в этом роде?

– Да. Земные отношения Финестры разрываются, чтобы мы могли избегать отвлекающих факторов, оставаться чистыми сердцем и посвятить себя поискам спутника. Я должна научиться ценить связь, полностью ее лишившись.

– Как-то неоднозначно.

– Это работает. Я прямо жажду отыскать Фонте.

Брови Данте сошлись на переносице.

– Тебе досталась крайне дерьмовая сделка, Финестра.

– Алесса, – тихо произнесла она. Слетевшее с ее губ имя казалось странным, неуклюжим, незнакомым. – Меня зовут Алессандра Дилетта Паладино.

– Я думал, у тебя не должно быть имени.

– А еще я не должна убивать своих Фонте или водить мужчину в свои покои.

Он махнул на стену.

– Собираешься рассказать им?

– Может, и следует. По крайней мере, узнают, какое имя проклинать. Но нет.

– А почему рассказала мне?

– Не знаю. – Она опустилась в кресло и прижала подушку к груди. – Наверное, я устала быть титулом, а не личностью. Только не произноси его там, где тебя могут услышать.

Он с задумчивым видом изучал ее.

– Алессандра. Избранная богами защитница.

– Откуда ты это знаешь?

– Слишком много религии в детстве.

Она понимала, каково это.

– Твои родители были набожными?

– Нет. – Выражение его лица помрачнело.

– Ну, мое полное имя переводится примерно как «возлюбленная богами, храбрая защитница человечества». Богиня, вероятно, почувствовала, что после такой подставы со стороны родителей у нее не осталось иного выбора, кроме как избрать меня.

– Семья навещает тебя? – поинтересовался он.

– Финестра, помнишь? У меня нет семьи.

– Да, Алесса, помню. – Ее имя, произнесенное его устами, вызвало в ее теле странный трепет. – Итак. Твоя семья. Полагаю, она у тебя была.

– Да. – Она вздохнула. – Была. Полагаю, все еще есть. В зависимости от того, насколько ты набожный.

– А они набожные?

– Набожные. Они не разговаривали со мной с того дня, как я уехала. Истинные верующие.

– И дерьмовые родители.

– Ты несправедлив.

Ее возражение его не убедило.

– Братья или сестры?

– Есть… был… ой, да пропади оно все пропадом. У меня есть брат-близнец по имени Адрик. Иногда он приносит мне вещи или садится по другую сторону стены в саду, чтобы пообщаться со мной, хотя это противоречит правилам.

– Итак, твоя жизнь была… хорошей? В смысле, ты кажешься… – Он с трудом подыскивал слова, вращая рукой в воздухе, словно мысленно листал стопку толковых словарей. – Одинокой. Как будто скучаешь по ней.

– Скучаю. Я так сильно скучаю по своей семье, словно кто-то вырезал часть меня, – она опустила взгляд. – Отец называл меня своим котенком, потому что я не могла устоять перед свободными коленками. – Алесса грустно рассмеялась. – Временами слишком прилипчивая. Даже смущала Адрика, когда пыталась взять его за руку перед его друзьями.

– Должно быть, это шокировало тебя.

– Стать Финестрой – все равно что утонуть. Вот живешь ты себе спокойно и не обращаешь внимания на воздух в твоих легких, как вдруг погружаешься в глубокие воды. Воздух становится самым ценным даром, о котором ты не подозревал, даже подумать не мог, что его у тебя отнимут.

– Не уверен, что заметил бы.

– Это печально.

Он пожал плечами.

– Тогда я хотела бы, чтобы ты стал Финестрой. Безграничное личное пространство, о котором только можно мечтать, эпическая битва и абсолютнейшая изоляция. Очевидно, боги упустили идеального кандидата.

Данте выдавил невеселый смешок.

– Я не нужен богам.

Алесса не знала, как на это ответить.

– Итак. Ты знаешь мое полное имя, а я по-прежнему не знаю твоей фамилии.

– Фамилии? – спросил Данте с огоньком в глазах. – Luce mia, ты даже не знаешь моего имени.

– Подожди, – Алесса поднялась. – Данте не твое настоящее имя?

– О, это все еще мое имя, просто не данное первым. – Алесса подошла ближе, и его губы растянулись в дразнящей усмешке.

– Тогда как тебя зовут?

Его улыбка стала шире.

– Я не скажу.

– Почему? – Алесса повысила голос от возмущения. – Просто чтобы позлить меня?

– Конечно, нет. Хотя раздражать тебя – приятный бонус.

– Держу пари, оно звучит ужасно, какой-нибудь Эстис. Может, звать тебя так, пока ты не скажешь свое настоящее имя?

Данте фыркнул.

– Зови как хочешь. Но не жди, что я отвечу.

– Как на древнем языке сказать «осел»?

– Stronzo.

– А ублюдок?

– Bastardo. – Данте неторопливо направился к двери. – Записать для тебя?

– Уверена, я быстро их запомню.

Данте придержал дверь, пропуская ее вперед. Bastardo, но все же джентльмен.

Двадцать один

Chi pecora si fa, il lupo se la mangia.

Стань только овцой, a волки найдутся.

Во время завтрака остров начал дрожать, будто и его потряхивало от ужаса. После второго землетрясения Алесса, залитая апельсиновым соком, отправилась наверх, ворча что-то о божествах, которые могли бы посылать сообщения, состоящие из облаков или радуг, но нет! В качестве часов обратного отсчета им обязательно потребовалось использовать стихийные бедствия.

К тому времени, как она оказалась в зале в чистой одежде, земля перестала сотрясаться, но Кролло, по всей видимости, намеревался вылить с неба целый океан. Алесса принялась за работу: разложила принесенные с собой подушки, чтобы тренировки казались менее угрожающими и никто не заполучил серьезные травмы из-за потенциальных падений, – но ничего не могла поделать со зловещим громыханием шторма.

Камария, одетая в облегающие бриджи светло-коричневого цвета, прислонилась к стене и демонстративно выражала безразличие и скуку, хотя и продолжала теребить шнурки на незаправленной блузке. Нина стояла позади Йозефа и, подобно приливу, реагирующему на положение луны, повторяла все его телодвижения. Вместо привычного белого одеяния она выбрала бледно-розовое платье, однако разница казалась едва уловимой.

Обыкновенно презирающий всех и вся Калеб насупился и на случай, если у кого-то остались сомнения по поводу того, как он относится к своему присутствию в Цитадели, решил облачаться с ног до головы в черное. Широко расставив ноги и скрестив руки на груди, он сердито смотрел на любого, кому хватало глупости посмотреть в его сторону.

Саида первой ответила на вопрошающий взгляд Алессы и шагнула вперед. Она облачилась в разноцветные юбки, каждый следующий слой которых был ярче предыдущего, как будто яркие краски могли избавить от гнетущей вокруг атмосферы пессимизма, а на веки нанесла синие тени. Они идеально сочетались с шарфом, которым она перевязала свои волосы, чтобы те, вероятно, не разлетались во время использования своих сил.

– Можем присесть, если хочешь, – сказала Алесса, указывая на разбросанные подушки.

Саида расправила плечи и заглянула Алессе в глаза.

– Спасибо, но я хочу, чтобы осталось место для маневра.

Для побега.

Разминая пальцы, Алесса пыталась разогнать кровь, хотя холодные конечности сейчас волновали меньше всего.

Рената, примостившаяся в одном из углов, напряженно наблюдала, и ее губы шевелились в беззвучном наставлении «медленно, легко, осторожно», полностью соответствующем мысленной мантре Алессы.

Ее ладони так вспотели, что она засомневалась, сможет ли держать себя под контролем, но Саида отрывисто кивнула, и Алесса обхватила большим и указательным пальцем